– И взяли себе?
– Да.
– Когда это случилось?
– Э-э... на днях. Точно не помню.
– Казимир Семенович, ну как же вам не совестно? Вроде бы представительный, благообразный человек, а поднимаете на улице всякую ерунду.
– Мне, понимаете, очень понравился ее цвет.
– Ну что же, вы не могли купить такую же в магазине? А вдруг она нужна кому-нибудь?
– Ну раз она валялась на улице, значит, никому не нужна.
– Вы еще обвините моего клиента в краже, – насмешливо сказал адвокат.
– Что вы, что вы! У каждого свои мании. Только вот какой вопрос: нас вам Балаш порекомендовал...
– Кто такой Балаш? Я не знаю никакого Балаша.
– Может быть, вам устроить очную ставку?
– Пожалуйста, устраивайте.
– Я протестую, – опять вмешался адвокат. – Какая еще очная ставка! Во-первых, мой клиент еще ни в чем не обвиняется, а во-вторых, этот самый, как вы его назвали, Балаш, вполне может оказаться вашим человеком, подставной уткой.
– Протест принят, – мрачно ответил Турецкий, понимая, что идея с очной ставкой неосуществима. Ни Сельвинский со своим адвокатом, ни сам Балаш на это не согласились бы.
– Еще вопросы будут? – спросил адвокат.
– Будут, будут. Вы нашли, как вы утверждаете, папку на улице. Вы в нее не заглядывали?
– Нет.
– И не знаете, что находится внутри?
– Нет, не знаю. Очевидно, какие-то бумаги.
– Но вы отдали нам папку за большие деньги. Почему?
– Ну, во-первых, тот факт, что мой клиент взял деньги, никто, кроме вас, подтвердить не может.
– Н-да, – протянул Турецкий.
– Вообще-то, я хотел бы знать, какое обвинение вы выдвигаете против моего клиента, – обратился к Турецкому адвокат. – Насколько я знаю, в нашем государстве пока нет статьи о продаже какой-либо информации. Кроме, конечно, совершенно секретной. Я надеюсь, в шпионаже вы моего клиента не обвиняете?
– Да нет, не в шпионаже.
– А в чем? Взятка в особо крупных размерах? Взятка за что? Да и, собственно, взяткой это назвать сложновато. Продажа информации? Так за это, как я уже говорил, статьи нет.
– Вы правы, – покачал головой Турецкий.
– Так в чем же заключается обвинение? Сокрытие от следствия важной информации?
– Пожалуй.
– А доказательства? Мой клиент совершенно не причастен к этому делу. Он же сказал, что нашел эту папку на улице. И ничего не знал о том, что в этой папке. Вот когда у вас будут веские доказательства, тогда и приходите.
– У нас есть протокол. Есть свидетель.
– Свидетель чего, простите?
– Того, что господин Сельвинский принимал от нас чемодан с деньгами. Это его секретарша.
– Ну и замечательно. Подавайте запрос в совет Думы. Запрос об аресте. Я полагаю, вам рассказывать обо всех нюансах не обязательно.
– Не обязательно.
– Так вот... Подавайте запрос, – насмешливо проговорил адвокат. – Еще какие-нибудь вопросы?
– Да нет, больше вопросов нет, – ответил Турецкий.
– Тогда не смеем вас больше задерживать.
– Конечно, конечно! – сказал Турецкий. – А чемоданчик, значит, тоже не ваш?
– Нет. Это ваш чемоданчик.
– Тогда мы его забираем и отдаем на экспертизу. Вы не волнуйтесь, если он не ваш и деньги тоже не ваши, там ведь наверняка не окажется ваших отпечатков пальцев...
Турецкий вынул из кармана большой полиэтиленовый пакет и аккуратно положил в него чемоданчик.
Сельвинский напрягся и переглянулся с адвокатом.
– Ну и папочку, которую вы нашли, тоже мы заберем. Раз она не ваша, и вы внутрь не заглядывали, то, значит, и отпечатков ваших внутри нет.
Сельвинский открыл было рот и тут же закрыл, так ничего и не сказав. Турецкий внимательно смотрел на него:
– Вы не волнуйтесь. Там разберутся. Это ведь простая формальность, не так ли? Все равно, даже если будет доказано, что вы брали взятку в особо крупных размерах, а также торговали компроматом, еще неизвестно, даст ли Дума разрешение на ваш арест... Не так ли?
Сельвинский кивнул.
– Поэтому, – продолжал Турецкий, – живите спокойно, Казимир Семенович.
Турецкий с Гордеевым взяли чемоданчик с папкой и вышли из кабинета. Как только дверь за ними закрылась, Сельвинский повернулся к адвокату:
– Ну как?
Адвокат молчал.
– Ну что ты заткнулся? – заорал Сельвинский, – я тебе за что плачу такие огромные бабки?
– Казимир, – только и сказал адвокат, – только что ты совершил ошибку. Я думаю, это была самая большая ошибка в твоей жизни...
– Ну вот видишь, все отлично, – сказал Турецкий, когда они зашли в кафе, чтобы выпить по бокалу пива.
– Когда Сельвинский сказал, что он нашел папку на улице, я думал, все пропало...
Турецкий засмеялся.
– Что ты смеешься?
– Да успокойся ты! В принципе, он нам и не нужен. Он мог бы сослужить нам хорошую службу, это правда. Его информация нам очень сильно пригодилась бы. Но все равно, пока Дума даст разрешение, пока то, пока се...
– За руку-то его нам взять удалось.
– Ну да. Так я что говорю-то. Этот Сельвинский – все равно мелкая сошка. Он нам, в общем-то, и не нужен. А нужен нам – Салий. Он – главный.
– И что же нам делать?
– Я пока не знаю. Надо что-то придумать.
Гордеев помолчал немного, но потом лицо его расплылось в улыбке.
– Ты чего? – спросил его Турецкий. – Придумал что-нибудь?
– Нет, просто вспомнил.
– О чем?
– Как этот Сельвинский изменился в лице! Я чуть не расхохотался! Это же надо! Когда ты произнес «следователь по особо важным делам генпрокуратуры»! Просто кара Господня! – хохотал Гордеев.
– Я же говорю, ребенок! – улыбнулся Турецкий, глядя на Гордеева.
– Нет, ну правда! Кара Господня!
– Угу, гнев великого космоса, – Турецкий тоже смеялся, заразившись весельем Гордеева.
На улице уже смеркалось. Желтые фонари смотрелись в свое отражение на мокром асфальте. Где-то в своем офисе, а может быть, уже и дома Казимир Семенович Сельвинский размышлял над смыслом жизни и злыми насмешками судьбы.
20
