Словно прочитав ее мысли, Морган сказал:
– Я, видимо, сморозил какую-то глупость?
– Нет, напротив. Быть сладкой совсем неплохо!
Ли посмотрела в глаза Моргана, и вдруг увидела в них беспокойство.
– Что-то произошло?
– Пока ничего.
– Почему «пока»?
– Потому что в любой момент нас могут увидеть.
– Ты так думаешь?
– Видишь ли, сейчас в доме полно гостей. Многим надоело париться в душном танцевальном зале и сидеть за картежными столами. Они вполне могут разбрестись не только по саду, но и по лесу. Тебя это не тревожит?
Ли вновь посмотрела ему в глаза:
– Ты сердишься?
– Да. Я всегда на тебя сержусь.
– Почему?
– Потому что ты сводишь меня с ума. Когда ты рядом, я с трудом преодолеваю желание заняться с тобой любовью.
– Тебе это не нравится?
– Не нравится и злит. Ладно, хватит! Надо возвращаться в дом, пока нас не хватились.
Они поднялись, привели себя в порядок и направились к дому по той же тропинке, по которой не так давно Ли убегала от человека, которого приняла за наемного убийцу.
– Я забыла сказать вам, Морган, что сегодня виделась с Глорианной и довольно долго с ней говорила. Она сама подошла ко мне незадолго до ужина.
Морган побледнел, но тут же взял себя в руки:
– И о чем вы говорили?
– Она много рассказывала о вас. Говорила, что скучает. Сандерсон сказал ей, что вы подозреваете его в убийстве Эвана. И ее тоже.
– Что?! Да я никогда...
– Вы заметили, что он контролирует каждый шаг Глорианны? Всячески препятствует вашим встречам, уверяет, будто вы не в себе. Глорианна знает, что Рэндалл постоянно шпионит за ней. Она живет как в тюрьме. Морган, это ужасно!
– Глорианна всегда была в какой-то степени ребенком, нуждающимся в постоянной защите, – угрюмо проговорил Морган. – К тому же ей нравится выглядеть беспомощной. Хотя глупой ее не назовешь.
– Да, я это поняла из разговора с ней. Неужели она не понимает, насколько уязвимой и ранимой будет выглядеть в глазах такого беспринципного человека, как Рэндалл.
– Теперь она может себя так вести, поскольку больше не боится Рэндалла. Ибо он не причинил ей никакого вреда.
– Видимо, так. Я не заметила в ней никакого страха перед мужем. Возможно даже, что Рэндалл по-настоящему стал заботиться о ней. Впрочем, даже очень дурные люди всегда о ком-нибудь или о чем-нибудь обычно заботятся.
– Рэндалл любит Глорианну в той мере, в какой способен на это чувство. А вообще-то он рассматривает людей исключительно с точки зрения собственника. Он увидел Глорианну, захотел ее и решил взять. Но его мотивы были гораздо более далеко идущими, чем обычная мужская ревность, не говоря уже о страсти. А скорее всего его обуяла жадность, поскольку Рэндалл сознавал, что наследства не получит. Именно этим и объясняется его ненависть ко мне.
– Очевидно, он должен был ненавидеть и вашего отца.
– Думаю, здесь все не так просто. К моему отцу Рэндалл относился с восхищением и в то же время презирал его. Он хотел быть похожим на него, получить от жизни все, что получил Эван. Но именно за это ненавидел его. Это невозможно объяснить. Как ни старался отец по доброму относиться к Рэндаллу, тот все равно питал к нему ненависть. Ибо знал, что Эван никогда не даст ему того, чего он больше всего желал – графства. Рэндалл считал себя первым претендентом на отцовское наследство. И полагал, что заслуживает этого. Не могу утверждать, что убийство отца доставило ему радость, но это его рук дело, не сомневаюсь. Следующим на очереди был я. Рэндалл – старший, а потому получил бы наследство на вполне законных основаниях.
– Вы хотите сказать, что он пытался убить и вас?
– Поначалу он надеялся, что меня обвинят в убийстве отца и повесят. Когда же этот план провалился, он мог замыслить устранить со своего пути меня. Но я успел собрать все свидетельские показания и передать их адвокату. И хотя я уже был дискредитирован в глазах общества, второе случайное убийство в нашей семье, дающее Рэндаллу возможность получить отцовское наследство, в корне меняло бы дело. Новый всплеск жестокости непременно повлек бы за собой скрупулезное судебное разбирательство, чего Рэндалл не мог не опасаться. Короче говоря, я шантажировал его и этим спас себе жизнь.
– Боже мой, да это... Это была блестящая идея! Которая доказывает, что вы очень даже находчивы и изобретательны.
Уже на подходе к дому Ли спросила:
– Скажите, Морган, как Рэндаллу удалось добиться вашего ареста? Ведь он должен был иметь хоть какие- нибудь доказательства.
– Именно – какие-нибудь! И таковые можно было раздобыть за солидную взятку. Рэндалл отлично понимал, что получить санкцию на арест пэра парламента не так-то просто. И подкупил кого следует.
– Вот оно что!
– Видите ли, в моем деле был один компрометирующий момент письмо отца, якобы найденное после его смерти. Предполагалось, что отец написал его своему юристу Хэмболту с просьбой изменить завещание в пользу Рэндалла. Это была чистой воды фальшивка, но сфабрикованная очень вовремя! Суть всей интриги заключалась в том, что именно тогда поползли слухи (думаю, распространяемые также Рэндаллом!) о том, что незадолго до смерти отца мы с ним сильно поссорились. Это была ложь! Подчас мы с отцом горячо спорили, но без всякой враждебности или злобы. Так что у отца не могло быть никаких причин лишать меня наследства!
– Но не кажется ли вам, Морган, что это письмо бросает тень на самого Рэндалла, как на убийцу отца? Ведь там говорится о его правах на наследство! А коль скоро этот, с позволения сказать, документ был фальшивым, Рэндалл не мог не быть заинтересован в том, чтобы убрать его автора?
– Само письмо не было зарегистрировано как часть официального завещания или имеющего юридическую силу заявления.
Морган неожиданно остановился.
– Да, мы ссорились с отцом! – снова заговорил он. – Я предостерегал Эвана, говорил, что Рэндалл оказывает повышенное внимание Глорианне. Но отец меня неправильно понял. Подумал, будто я хочу опорочить Глорианну или же подорвать его доверие к ней. Но это просто смешно. В общем, он не прислушался к моим словам. И решительно отказался поверить в то, что Рэндалл хочет наставить ему рога или что в отношениях между молодым Сандерсоном и Глорианной не все чисто. Впрочем, отец всегда идеализировал Рэндалла и не хотел видеть всей его подлости и мерзости. Я же настаивал на своем. Как-то раз после одного из подобных разговоров я зашел в ближайший паб и предался размышлениям. Несколько успокоившись и поостыв, пришел к выводу, что еще не все потеряно и мне удастся открыть отцу глаза.
Морган глубоко вздохнул и вытер ладонью пот со лба. Ли поняла, что он крайне взволнован.
– Я вернулся в библиотеку, – продолжал Морган, стараясь говорить как можно спокойнее. – Отец по-прежнему был там. Он сидел за столом, уронив голову на зеленое сукно. В первый момент мне показалось, что он спит. Но вдруг я почувствовал дуновение ветра. Оглянувшись, увидел, что стекло в окне библиотеки, выходящее на улицу, разбито. Меня охватила тревога. Я подошел к отцу и попытался разбудить его. Он свалился со стула. Я с ужасом увидел, что лицо его в крови. Кровь была на столе, на его одежде, на полу...
– Боже мой, Морган! – воскликнула Ли. – Представляю, что вы тогда пережили!
Она схватила его за руки. Они дрожали. Лицо было бледным. Дыхание – лихорадочным.
– Дверь открылась, и в библиотеку вошел слуга. Я стоял, склонившись над отцом, со следами крови на руках и одежде... Что он мог подумать?! Показания слуги и тот факт, что мы ссорились с отцом, стали основой для возбуждения против меня дела об убийстве. Через несколько недель меня посадили в тюрьму. Я думал, что это – конец... Хотя вины за собой не чувствовал. Но мне предъявили обвинение. И в этой ситуации кто мог поверить, что я не имел к убийству Эвана никакого отношения! Если бы не Хэмболт, меня отправили бы на виселицу.
– Но вы говорили, что он тоже считал вас виновным.
– Только сначала. Но Хэмболт – человек безгранично честный. После тщательного изучения всех документов, которые я ему предоставил, он пришел к выводу, что приписываемое моему отцу письмо не может быть поводом для изменения завещания Эвана. Таким образом, я становился наследником его состояния. После чего был освобожден из тюрьмы. Чтобы это произошло как можно скорее, пришлось, разумеется, заплатить. Приговор обжаловали, в убийстве Эвана обвинили вора-взломщика, который разбил стекло и проник в дом. Пока его так и не нашли. Меня оправдали. Вы, наверное, осуждаете меня за подкуп? Но, поймите, другого способа избежать петли у меня не было. Я понимаю, что нарушил закон, уподобившись в этом смысле негодяю Рэндаллу.
– Между вами, Морган, огромная разница, – дрожащим от гнева голосом ответила Ли. – Вас оклеветали, а Рэндалл совершил преступление!
– Вы бываете невероятно жестки, Ли! – сурово проговорил Морган.
– Да, бываю, если речь идет о попранной справедливости, которую я готова защищать даже ценой собственной жизни.
– Ага! Значит, вы верите графу-дьяволу?
– Верю. И вера моя безгранична.
– Лучше не верьте, Ли! И не делайте из меня героя! А то как бы не пришлось разочароваться!
– О чем это вы? – поморщившись, спросила Ли.
Она ушам своим не верила. Только что в лесу Морган честно и открыто рассказал ей чуть ли не всю историю своей жизни. Часа не прошло, и он готов все опровергнуть. Предостерегает ее от излишней доверчивости.
– На всякий случай следите за мной, Злючка, – усмехнулся Морган. – Глаз не спускайте! А сейчас пойдемте в дом. Вам надо переодеться.
На
