Я взглянула на часы — до восхода оставалось два часа. У меня есть время вернуться в Дом Кадогана, принять неприлично долгий душ и слегка расслабиться перед сном.
— Мне пора идти, — сказала я им. Поставила пустую тарелку в раковину и оглянулась. — Когда начинаются занятия?
— В воскресенье, — ответила Мэллори, вставая с табурета.
У неё оставалось полных два дня, чтобы пережить предучебную суматоху или хотя бы насладиться несколькими буйными подготовительными сеансами с Катчером.
— Я привожу тебя, — предложила она.
Катчер последовал за нами, держа руку на спине Маллори. Мы вышли в гостиную, и, не говоря ни слова, он уселся на диван, скрестил ноги на журнальном столике и откинулся назад с пультом ДУ в руке. Он включил телевизор и сразу же переключил его на канал «Лайфтайм».
Мэллори и я стояли склонив головы и разглядывали этого невероятно сексуального и мужественного парня, все внимание которого было приковано к экрану. Он бросил на нас раздраженный взгляд, закатил глаза и снова повернулся к телевизору.
— Ты знаешь, что я люблю эту чепуху, — сказал Катчер, потом махнул рукой в сторону Мэллори, — а она живет со мной. — Почувствовав, что оправдывается, он фыркнул, положил пульт на ноги и скрестил руки за головой.
— Жизнь моя, — сказала Мэллори. — Любовь моя. Хозяин моего сердца.
— Хозяин твоего пульта, — заметила я и обняла ее. — Я тебя люблю! Звони, если что.
— Я тебя тоже люблю, — откликнулась она и, когда мы выпустили друг друга из объятий, кивнула в сторону Катчера. — Он устраивает обед в субботу вечером, по случаю моего отъезда. Не то чтобы мне нужны были прощальные вечеринки, но я далека от того, чтобы жаловаться, когда в мою честь устраивают обед. Мы называем это вечеринкой. Приходи! Если хочешь, с Морганом…
Я одарила ее саркастическим взглядом:
— Вечеринка по поводу твоего отъезда?
— Елки–палки, — сказала она, закатывая глаза, — ты такая же упрямая, как он. Можешь назвать это вечеринкой по случаю того, что меня выгоняют из дома, если тебе от этого будет легче. Я — расцветающая волшебница. Мы это еще не праздновали, и я решила, что надо бы.
Мы обменялись прощальными словами, и я направилась к машине. Вернувшись в Гайд–парк, припарковалась за воротами Кадогана, вошла в Дом и поднялась на третий этаж.
Из комнаты Линдси на четвертом этаже доносился шум, какофония голосов и звука телевизора. Я постучала и, дождавшись разрешения («Тащи сюда свою задницу, Страж!»), открыла дверь.
Крошечная комната, и без того заставленная мебелью и выразительными предметами декора, была полна вампиров. Я насчитала шестерых, включая саму Линдси и Малика, полулежавших на кровати. Келли и вампир–неофит (теперешняя любовь Линдси) Коннор сидели на полу рядом с двумя незнакомцами. Все шестеро уставились в маленький круглый телевизор на книжной полке. На экране
худые люди с сильным акцентом критиковали манеру одеваться толстой взволнованной женщины в платье цвета вырвиглаз, а она активно отбивалась.
— Дверь, — произнесла Келли, не глядя на меня.
Я послушно ее закрыла.
— Присоединяйся, Страж, — велела Линдси, похлопав по кровати рядом с собой и отодвигаясь от Малика, освобождая мне место между ними.
Я осторожно прошла мимо вампиров и над коробкой с наполовину съеденной пиццей, от вида которой мой желудок заурчал так, как не урчал даже от крови, и забралась на кровать. Мне пришлось сначала залезть передом, потом аккуратно повернуться, параллельно извиняясь за толчки и удары. Я слышала ворчание и стоны, но решила списать их на шоу, которое, судя по всему, приближалось к адской кульминации.
— Это Марго и Кэтрин, — сказала Линдси, указывая на незнакомых вампиров на полу.
Марго, поразительно роскошная брюнетка с короткой геометрической стрижкой и челкой, образовывавшей угол между её янтарными глазами, обернулась и помахала. Кэтрин, чьи светлые волосы были собраны в высокий узел, улыбнулась.
— Мерит, — представилась я и помахала в ответ.
— Они знают, кто ты, детка. С Коннором и Келли ты знакома, — добавила Линдси, когда я устроилась по–турецки, подложив под спину подушку, в двенадцати футах от сверкающей телереальности.
Коннор глянул на меня и ухмыльнулся:
— Какое счастье, что ты здесь. Последние пятьдесят лет, по меньшей мере, я был в этой комнате самым молодым человеком.
— Жаль разрушать твои иллюзии, сладкий зайчик, — заметила Линдси, — но ты больше не человек.
Она попросила пиццу, и нам подвинули коробку. Не отводя взгляда от телевизора, Линдси протянула мне кусок, и коробку вернули на место. Я вгрызлась в пиццу, проверив наличие мяса. Ура! Хотя она была почти холодной и испечена на отвратительный нью–йоркский манер[10], а теста, соуса и сыра вполне могли положить на два дюйма больше, это было лучше, чем ничего.
Малик наклонился ко мне:
— Ты слышала, что ее освободили?
С тех пор, как я стала вампиром Кадогана, это был мой первый разговор с Маликом. И кстати, я впервые увидела его в джинсах и рубашке–поло.
Я прожевала канадский бекон, сыр и тесто.
— Да, — прошептала я в ответ. — Этан мне вчера сказал.
Малик кивнул с непроницаемым выражением лица и повернулся к телевизору.
Недолго, однако, пообщались… Но я приняла его слова за участие и решила, что мне этого вполне достаточно.
Началась реклама, и комната взорвалась разговорами. Марго, Линдси, Коннор, Кэтрин и Келли обсуждали увиденное: кто «побеждает» и кто первый заплачет, когда объявят результаты. Я толком не поняла, в чем суть соревнования и какой приз, но, поскольку вампиров явно увлекали человеческие страсти, устроилась поудобнее и настроилась вникнуть.
— Мы болеем за ту, стервозную, — объяснила Линдси, обгрызая корочку с пиццы.
— Мне показалось, что они все такие, — заметила я.
Через несколько минут рекламы Малик начал вставать с кровати.
— Из–за меня? — весело спросила я. — Я могу пойти принять душ.
Он хмыкнул, поднимаясь на ноги, свет телеэкрана отразился от его медальона, свисающего с шеи, и от чего–то ещё — изящного серебряного крестика на тонкой серебряной цепочке. Это уже чересчур!
— Дело не в тебе, — ответил Малик. — Меня ждут.
Он стал пробираться между вампирами, совершенно не оценившими его попытки не наступить на них.
— Ты не стеклянный!
— Прочь с дороги, вампир, — сказала Марго, швырнув пригоршню попкорна. — Шевели булками.
Он добродушно помахал им рукой и скрылся за дверью.
— Кто его ждет? — спросила я у Линдси.
— А? — отсутствующе переспросила она.
— Малик. Он сказал, что его ждут. Кто?
— О! — ответила Линдси. — Жена. Она живет здесь с ним. У них квартира на твоем этаже.
Я моргнула:
— Малик женат? — Меня удивило не то, что женат именно Малик, а сам факт женитьбы. Странно видеть женатого вампира. Судя по тому, что я видела, вампирский образ жизни скорее напоминал общежитие, где жизнь не способствовала длительным отношениям.
— Он всегда был женат, — сказала Линдси. — Они были инициированы вместе. — Она взглянула на меня. — Ты живешь в конце того же коридора, что и они. Это не по–соседски — не здороваться.
— Не по–соседски, — согласилась я, вспоминая, что Малик — единственный вампир из тех, кого я
