– Точно.
– Серьёзная штучка.
– Может, Давирра потому уделяет ей столько внимания, что боится?
– Правильно делает, если боится.
– Да что она может? – Скептически хмыкнул Стручок, – Соплячка какая-то, а вы…
По помещению кругами разошлась неожиданная и оттого вдвойне неприятная тишина, разрываемая лишь негромкими металлическими звуками музыки.
– Сейчас узнаем, что она может, – шепнул Молот.
На пороге комнаты отдыха, в небольшом пятачке света, воздвигся полковник Давирра. Впрочем, он сразу отодвинулся вперёд-вбок, уступая место выразительно смотревшейся троице незнакомых виирай.
– Сумрачная нора, – заметила стоящая в центре.
– И слушают тут дрянь, – добавила та, что слева, выразительно при этом поморщившись.
– Да и слушающие в основном ниже среднего, – сказал тот, кто справа.
– Не нравится мне здесь, – заключила та, что в центре.
Стручок не выдержал.
– Так катись отсюда, раз не нравится!
– Рада бы, – был ответ, – но не могу. Меня направили именно сюда, так что придётся нам с вами найти общий язык.
– Это значит, – объяснил её спутник, – что мы научим вас новым правилам игры.
Тон его при этом был самый жизнерадостный.
Свет внезапно стал ярче. Старожилы вынужденно зажмурились. А когда открыли сощуренные глаза, их взглядам предстала не самая приятная картина.
Грязь – везде и всюду. Заплёванный пол. В углах – пыль и всеми забытый мусор. Неопрятные разводы на столах, стульях, стенах… в общем, на всём, что периодически подвергалось влажной уборке. Неряшливо выглядящие завсегдатаи на
этом фоне смотрелись естественно и уместно, но это было самым лестным, что можно было о них сказать. На ярком свету внезапно стали резче витавшие в воздухе запахи, что также не добавляло прелести картине.
– Посмотрите вокруг, – сказала та из троицы незнакомцев, что обладала экзотически красивым лицом, великолепной фигурой и меткой ветерана на форменном комбезе. – Посмотрите на себя. Вы в самом деле так себе нравитесь, что ни капельки не хотите меняться?
– Единственная перемена, которая нам нужна, – громко проворчал кто-то, – это слинять с этой драной базы, из дважды драного мира и четырежды драного подсектора.
Согласный ропот пробежал по рядам сидящих.
– Вот уж вряд ли, – возразила красавица. – Гордиться собой и своим делом – конечно, если есть, чем гордиться – можно в дыре любой глубины. А дерьмо останется дерьмом хоть здесь, хоть в Главном Узле.
– Уж ты-то себя дерьмом не считаешь! – снова не выдержал Стручок.
– И ты тоже. – Улыбка. – Но по заслугам ли?
– Будь ты местной, – злобно процедил Стручок, – я бы уже взгрел тебя. Не посмотрел, кто у тебя в покровителях!
– Правильно, – хмыкнула та в ответ. – Лучше не высовывайся, парень. Сомневаюсь я, что ты окажешь достойное сопротивление.
– Что?! Да ты…
– Немедленно прекратите! – рявкнул опомнившийся полковник. – Вы что, под трибунал хотите попасть?
– Кто говорит о трибунале? – вмешалась невзрачная подружка красавицы (Стручок с запозданием сообразил, что это, должно быть, и есть та самая Владеющая, нагнавшая на всех шороху). – Совсем не обязательно устраивать рукопашный поединок, чтобы выяснить, кто круче: старожил или новоприбывшая. Хотя я, если честно, поставила бы на Миреску, а не на этого типа, давно забывшего дорогу в тренажёрный зал…
Проявив завидную реакцию, Пуля железными пальцами ухватил готового вскочить Стручка и прижал того к сиденью. Отставленным пальцем другой руки он жёстко и эффективно ткнул Стручку в подреберье, так что тот, задохнувшись, на время утратил способность выражать своё возмущение вслух.
– Не нарывайся, – прошипел Пуля на ухо приятелю. – Слушай, что тебе говорят. А не то и в самом деле загремишь – не под трибунал, так в карцер.
– Хорошо. Что вы предлагаете? – спросил Давирра.
– Любое состязание, не опасное для здоровья. Например, стрельбу по мишеням на скорость и точность: кто отстрелялся лучше, тот и победил. Партию в шашки или мемарр. В конце концов, имитацию реального боя в виртуале. У вас здесь должны быть неплохие имитаторы армейского образца. Пусть способ выбирает этот, как его там…
– Все зовут его Стручок, – спокойно сказал Пуля. – И я думаю, мой друг выберет метание ножа в мишень.
Плечо Стручка, закаменевшее в его руке, внезапно расслабилось.
– Хорошо, – сказала Сарина. – Вы готовьтесь к забаве, а у нас ещё есть неоконченные дела. Пойдёмте, полковник. Всем до встречи!
Владеющая и Давирра, что-то вполголоса пытающийся ей втолковать, удалились. Но щеголяющая ветеранскими значками пара, сопровождавшая Сарину, осталась. Первым делом красотка, бросившая вызов Стручку, прошагала по волнам общего молчания к стереоцентру и сунула в него короткую палочку квик- памяти.
Музыка «халг норр» оборвалась на полутакте. После мгновения тишины (и заметно громче прежнего) из динамиков рванулась волна новых звуков.
Вроде бы в этой новой композиции присутствовали и громыхающие ударные, и даже повторяющиеся электронные звуки, но… ритм этих ударных почему-то заставлял чаще биться сердца, а повторяющиеся электронные звуки вместе с мелодичностью вернули и конкретность, и осмысленность. Эта музыка незримой кистью рисовала перед слушателями почти осязаемые картины. Грозные. Пламенные. Разрушительные.
И притягательные настолько, насколько вообще может быть притягательным пламя разрушения для избравших воинскую стезю.
Когда Миреска отвернулась от стереоцентра, на её губах невесомой тенью лежала мечтательная улыбка.
– Ангерт Мелис, – сообщила она. – «Низвержение», часть вторая, позднейшая симфоническая обработка классической записи 15-го хин-цикла. Кстати! Народ, кто тут принимает ставки?
– Никто! – рефлекторно и почти одновременно выдали несколько присутствующих старожилов. Один только Пуля спросил (негромко, но с лёгкостью перекрыв и хор отрицающих, и тяжёлые аккорды музыки):
– А зачем тебе?
– Хочу поставить, конечно! – ответила Миреска. – И, чтобы заранее пресечь дурацкие вопросы: ставлю на себя. Сотню. Примешь ставку?
Смутно предчувствуя, что ещё пожалеет об этом, Пуля кивнул.
Поворот
Над поверхностью планеты курились дымы. Смешанные с пылью, вулканическим пеплом,
удушливыми газами и ядовитыми парами, дымы стояли плотными подушками во впадинах, завивались вихрями и воронками у возвышенностей, мчались на крыльях частых
ураганов. Дымы извергались в верхние слои того, что пока ещё нельзя было назвать атмосферой, из воронок от недавно рухнувших метеоритов и из кипящих магматическим гневом вулканов. Дымы царили над сумрачным ликом мира, иссечённым
трещинами, расселинами, каньонами и громадными нестабильными разломами на стыках тектонических плит.
Но многочисленные морщины на суровом лике мира не были признаком старости. Планеты рождаются
