магических способностей.
— Вы свихнулись?
— Также предлагаю отправить самых быстрых гонцов в эльфийский лес и передать новый договор о военной помощи, — сказал он громко, чтобы услышали все собравшиеся на причальной мачте, откуда велось это длительное наблюдение.
Разнеслись возгласы негодования. Просить помощи у животных было почти оскорбительным.
— Ну отдадим немного земли и золота ослоухим, — поспешил пояснить Гайратт, — эльфов мало, мы сможем их контролировать. Поработают вместо пушек. Починим свои — отберем все обратно и даже больше…
Легионеры шли по полю, приближаясь к армии тьмы. Ходкий марш привлек и внимание причальной мачты. Очень, очень скоро все решится…
— Ах да, кстати, если легионеры побегут, прикажите ворота не открывать.
Инженер Гайратт легкомысленно махнул платком, давая понять, какой это в принципе сущий пустяк.
Тем временем огненный шар продолжал угрожающе надвигаться…
— Держитесь, Император, — подпер плечо юного Торрия магистр Мейер.
На теле магистра покоилась древняя, побуревшая временем кираса. Поверхность испещрилась царапинами и глубокими вмятинами, рассказывая о давних подвигах и поражениях. С пояса свисал такой же старый, ржавый меч, доставшийся по наследству.
— Отец мой легионером был, — сказал Мейер, — и я тоже хотел. В школе меча обучался… Но потом, сами понимаете…
Боль скрутила виски Стормо, он напрягся всем телом, как канат, сдерживающий мешок летучего цеппелина. «Аррр!» — завопил в затылок Горак Страшный. У него в руках находился кнут, он бил Императора в спину, спуская кожу, как рваный плащ: «Вперед, лошадка!». Стормо изогнулся, прикрывая руками места ударов, но это не помогло. Кнут подгонял его, заставлял шагать вперед вместе со всеми. Горак бил его, точно тягловую скотину. Сверху на плечи уселся Дорн, барабаня по черепу тяжелыми кулаками…
Молодой правитель стукнул сам себя по щеке. Кольчужная перчатка оставила неглубокие царапины. Дорн свалился с плеча в снег… Да что же это? Свихнулся? Почему сейчас, когда воины, Его Воины, ждут от него силы. А он, как последний пьяница, еле передвигает ноги и полощет наружу содержимым желудка. Стормо злился. «Вы не мои предки!» — мысленно утвердил он — «Вы мелкие бесы!».
На шее почувствовалась сбруя. Звякнули бубенцы. Запрягая потомка в колесницу, кнут взял Ребелий. А его, как известно, прозвали «Тяжелые руки»…
Ни одного слова не мог вымолвить Император, и, будто понимая положение юноши, магистр продолжил говорить:
— Отец рассказывал мне, а ему дед, а тому прадед, — доносился сквозь гулкий, внутричерепной шум успокаивающий голос, — …рассказывали о тех забытых битвах древности, когда с востока и севера пришли орки, с запада эльфы, с юга полчища нечисти, а прямо с неба падали дышащие огнем драконы… Вы видели северных орков, мой Император? Тела, точно сделанные из камня и дерева, весом с быка и силой полярного волка. Разве могли мы тягаться с ними на мечах, пока у нас не было наших пушек?
— А-а, — простонал Император, харкнув кровью. Холодный ветер и снег приносили облегчение. Стормо широко открыл рот. Внутрь тела, ловко проник мороз, сковывая движения. Чем ближе они подходили к темной армии, тем больший наступал холод, грызущий своими челюстями почище всякого гуля. Стормо запрокинул голову в небо, словно ожидая от туда спасения.
— …я тогда часто думал, как древние легионы устояли перед тем диким напором. У них же не было ничего. Ни магии, ни меткой стрельбы из лука, ни звериной силы… А они устояли, Сир, и пошли вперед, совершая невозможное.
«А он дело говорит. Догадливый старый черт… И правда, как это получилось?» — шевельнул изуродованными губами повелитель Горак. Жуткий воин был полупрозрачен, как отпечаток пальца на витражном стекле. Иллюзия его секиры вошла Стормо в живот, надоедливо тревожа внутренности. Железо раздвинуло кишки, нащупывая болевой центр.
Ведущий легионы молчаливо вынул фламберг, преодолевая мучение в животе. Армии сближались. Задрожала земля, задрожало небо… Или нет, это свело судорогой молодого повелителя, вот и трясется все вокруг.
Мейер достал платок, протирая уши императора от льющей изнутри крови. Незнакомый старик- магистр почти что нес на своем плече бессильного Стормо.
— Я иду с вами, ибо знаю — мы победим…
Двигались губы, но звуков не было.
— Мой прадед слышал от прадеда, а тот от своего деда, что Император Ребелий даже не был похож на человека. Его били мечом по голой груди, а высекались только искры… Ваш род, Сир, ведет свое начало не от человека… Я изучал древние труды. Люди обратились за помощью к чему-то великому, и появился первый император… Поколениями кровь разбавлялась, и императоры стали слабеть. Но давным-давно, во тьме веков, те, кто за ними шел, становились неуязвимыми, как титаны. Эльфийские стрелы летели мимо, орочьи топоры, что могли разрубать куски скал, соскальзывали с доспехов, — глаза Мейера засверкали огнем, — посмотрите, как взирают на вас легионеры, Сир… Они чувствуют… И я тоже. На моей бороде не осталось ни одного темного волоса, а я даже не ощущаю ни вашего веса, ни веса кирасы!.. У людей есть своя магия, Стормо! Просто эта магия непохожа ни на что другое…
Стормо не слышал ни слова. Где-то вдали прокатился огненный шар Кукловода. Скрипит, скрежещет, кричит боевой клич. Много вложил своей мощи в это заклятие кукольник… Сир Торрий не заметил и его, просто шел и шел вперед.
«Арр-р! Веселье!» — захрипел призрачный Ребелий.
Гули пошли на сближение, ломая ряды.
На другом конце поля заходила с фланга кавалерия. Они скакали, временами проваливаясь в снег, чем-то напоминая пороги бушующей реки. Их целью был отряд, скопившийся под днищем неуклонно парящего Северного Воина… Холод стоял страшный, подобный тому, что терзает долину четвертого полюса. Тяжеленная пика длиною в пять шагов казалась легкой соломиной, но по лбу Тигля Римуса все равно стекал пот. Напряжение было другого рода. Тигль искал цель.
Слепая лошадь бесстрашна. Порою в моменты атаки иные кавалеристы и сами не против того, чтобы их ослепили. Особенно, когда враг огромен, как дом, задираешь вверх голову, трещит сочленение брони на шее — где-то там клокочет его сердце. Направляй пику туда, вонзай шпоры в бока боевой лошади, и пусть не дрогнет твоя рука…
Тиглю Римусу было сложнее, сердца у мертвого тролля — нет. Головы тоже нет, кто-то отстрелил из пушки или большого гномьего ружья. Лошадь набирала скорость, и время выбирать место удара.
Не отстает и Гладий Гром. Скачет рядом, выбрав цель чуть мельче, но с присутствующей головой. Мертвое одноглазое чудище. От одного мерзкого зловония можно запросто сдохнуть. До Тигля донесся звук непристойной легионерской песни, издаваемой глоткой Гладия.
Из брюха тролля высунулся десяток голов, как скопище червей из огромного яблока. Первый легат с удивлением узнал в одной из них известного герцога Треветика, наместника Фронтьеры. Его разорванный живот спустил вниз черный моток внутренностей. Со странным звуком вышел зеленоватый газ — будто мурлыкает ждущий весны, лесной кот.
Римус выбрал верхнюю часть бедра Рах-Гора. Будь ты хоть бессмертным мертвецом — без ноги сложно сражаться, по себе знал первый легат…
Далеко позади Стормо Торрия совсем скрючило. Магистр Мейер где-то потерялся в пылу безумного наступления. Гули очутились рядом абсолютно нежданно, словно выпрыгнули из-под снегов и метели.
Он вскинул свой игрушечный фламберг вверх — гуль развалился на две половины. Привычного сопротивления плоти Император не почувствовал.
С диким воем бросились вперед легионеры. Забыли о плане, мыслил Стормо воспаленным сознанием. Полагалось просто стянуть отряды гулей в точку атаки, дабы конники спасли команду Северного Воина, а
