– Тряпка где?
Иван Савельич показал на предбанник, выловил за ошейник собаку и сел с ней на лавку, все так же рассеяно глядя, как Тонкий вытирает пол. Сашка старательно оправдывался:
– Он крыса. На белку, на бурундука похож, лайке, наверное, все равно. А он не привык, что за ним собаки бегают, испугался и удрал вот. Он у меня вообще-то тихий… Но с перепугу может далеко убежать, не найдешь потом.
– Угу.
– Ну вот, пол уже чистый. Сейчас я заварю еще чаю… – Тонкий говорил спокойно и медленно, как будто успокаивал то ли Ивана Савельича, то ли себя, любимого. Конечно, в землянку они с Серегой отправились в надежде найти что-нибудь этакое. Или скорее кого-нибудь. Но чтобы так сразу все, что украдено… Честно говоря, Тонкий думал, что экспонаты уже не вернуть. Такие вещи не крадут для себя или случайного покупателя: «Эй, мужик! Хошь работу Пупкина-Тряпкина? Дешево отдам…» – да так тебя найдут в один момент! Произведения искусства крадут под заказ. А значит, лежать в землянке им не пристало, они уже давно должны были оказаться у нового хозяина… Это раз.
А во-вторых, почему выставочный номер есть только на драконе? Он, конечно, не выжигается у скульптуры на лбу, просто клеится как ценник в магазине: прилепил-отлепил. Но если сняли с остальных, почему не сняли со скульптуры Александра Семеновича? Хотя это как раз просто: могли банально забыть.
И наконец, в-третьих: что со всем этим делать? Надо бежать в милицию, а не в землянке отсиживаться как дураки. За скульптурами в любой момент могут приехать (странно, что не забрали до сих пор). К тому же Тонкий еще не понял роли в этом деле Ивана Савельича. То есть роль-то понятна: сидит себе, сторожит награбленное. Вопрос в том, знает ли он, что такое сторожит? И какие у него инструкции на случай, если какой-нибудь несовершеннолетний (не будем тыкать пальцем) нечаянно заметит скульптуры в землянке? Попросту: бандит он или легковерный лесник? Убьет, запрет где-нибудь на пару недель, или решит не связываться, или вообще ни о чем таком не подумает, потому как он – легковерный лесник, которого знакомые попросили постеречь барахлишко?
Вот что занимало Тонкого, пока он заваривал чай. Исподтишка он поглядывал на Ивана Савельича: тот сидел себе на лавке, угрюмый, спокойный, наблюдал за Сашкиными манипуляциями, собаке что-то нашептывал… Черт его знает, что у него на уме!
Серега за шторкой-то был, но самого интересного не видел, а теперь, глядя на Сашку, похоже, кое о чем догадался. Он прикрывал кружки блюдечками, чтобы чай как следует заварился, и старательно заглядывал Тонкому в глаза. Тонкий и рад был поделиться открытием, но при Иване Савельиче же не скажешь!
А вообще-то он тормоз. Тонкий в смысле. Сотни лет человечество пользовалось одним и тем же предлогом, чтобы покинуть помещение, порой даже вдвоем, а Серега первый догадался. Он что-то шепнул Савельичу, услышал в ответ:
– Известно где!
Впрыгнул в мокрые, наверное, валенки и вышел, сделав знак Тонкому. Сашка еще повозился с нехитрой сервировкой, затем с независимым видом подошел к печке, взял ботинки. Если Савельич бандит, то он уже обо всем догадался и сейчас что-нибудь предпримет. Савельич и предпринял:
– Валенки вон мои возьми. Чего тебе с мокрыми шнурками возиться!
Уф! Тонкий впрыгнул в валенки и поспешил на улицу. Серега с независимым видом прогуливался вдоль землянки, туда-сюда. Но, завидев Тонкого, аж подпрыгнул:
– Чего там, рассказывай? Трупы-скелеты-награбленное?
– Награбленное, – выдал Тонкий. – Точнее, наворованное. Знаешь, чем отличается грабеж от кражи?
– Не это важно сейчас! – Серега опять подпрыгнул. – В милицию звонить надо.
– И что мы им скажем? И кто нам поверит? – Тонкий – человек опытный, поэтому в самые ответственные моменты, когда надо действовать, начинает грузиться. – Не-ет, если звонить, то именно оперативникам, которые занимаются этим делом. А мы не знаем, кто это.
– И что? – не понял Серега. – Так и сидеть здесь? Или, может, дедушке твоему позвоним?
Тонкий выскочил без куртки и уже порядком успел продрогнуть. Чтобы согреться, он прыгал и думал о чае. Но Серегину мысль уловил и одобрил:
– Да! – Он выхватил мобильник. – Мы позвоним дедушке. Он, узнав, что внук в лесу заблудился, поднимет в гостинице такой хай! А там уже разберутся, кому звонить.
Сашка набрал номер, целую вечность на холоде ждал, пока дед возьмет трубку, а как дождался, так без подготовки и выдал:
– Мы с Серегой в ближайшем лесу, в землянке лесника. Экспонаты из музея тоже здесь. Я в тебя верю.
– Я тоже в себя верю, – жизнерадостно ответил дед. – Вы не замерзли там?
– Замерзли… – отстучал зубами Тонкий. – Беги к кому надо, устрой, чтобы нас отсюда забрали. Да, лесник тоже здесь.
– Ой! Как же так? – не понял дед. Похоже, его волновал тот же вопрос, что и Тонкого полчаса назад: бандит или не бандит? Убьет или не убьет?..
– Дед, а я мерзну. На улицу вышел, типа в туалет. Без куртки.
– Понял-понял, – заторопился дед. – А к кому бежать-то, Санек? К охране или, может, к Леночке?
– Только не к Леночке, – ответил Тонкий, потому что еще помнил про лифт, про ящик и про: «Я отчисляю тебя с форума». Ну ее пока, эту Леночку. И добавил для деда: – Пусть она лучше ничего не знает. Сумеешь?
– А как же! – ответил дед так беззаботно, что у Сашки появились самые худшие опасения: он все напутает! Сидеть им с Серегой в землянке до второго пришествия, железного дракона сторожить! Эх, была бы здесь тетя Муза…
А чего ей звонить-то, чего? Она пока из Москвы на своем «жигуле» дошкандыбает, да еще по лесу потом… Только зря человека нервировать.
Тонкий спешно затолкал трубку в карман, поглубже, чтобы Савельич ее не видел, пусть думает, что у Сашки мобилы и нету вовсе. И пошел в землянку. Серега убежал, еще когда Тонкий разговор начал, чтобы не навлекать ненужных подозрений. Во нервы у человека! Тонкий обязательно бы остался послушать!
Он вошел, нарочито бодро хлопнув дверью, чтобы Савельич ничего не заподозрил, сказал «Б-р-р» и для непонятливых пояснил:
– Холодно на улице.
Тонкий уселся за стол и с удовольствием отхлебнул горячего чая. Он старался делать самый беззаботный вид, а поджилки тряслись. У Сереги, кажется, тоже. Чтобы не слушать гнетущую тишину, приятель начал рассказывать анекдоты, один глупее другого. Тонкий смеялся, чтобы не портить игру, и Савельич, кажется, тоже смеялся, непонятно зачем.
А потом Савельич сказал:
– Ребята, дайте-ка мне ваши телефоны. Аппараты, – добавил он для непонятливых. И все сразу встало на свои места.
Конечно, Тонкий не подумал, что Савельич, как гопник, обувает подростков на мобильники. Конечно, он разглядел, что ружье прислонено к стене, прямо у руки Савельича. Еще он сразу-сразу вспомнил, где этого Савельича видел. На форуме, да. В автобусе, в первый же день. Он сидел впереди со всеми родителями. «Чей-то папа в смешной полосатой шапке!» Единственный, кто не отщелкивал пейзаж за окном!…А вечером пропал. До кражи или после – неважно. Важно, что он вовсе не чей-то папа и уж точно не лесник. И сейчас он хочет кое-что проверить…
Быстро, чтобы Серега не успел сориентироваться и среагировать неправильно, Тонкий взял приятеля за рубашку, поднял и потащил с собой к печке, где сохли куртки. Взял свою и стал долго и обстоятельно рыться в карманах. И Тонкий, и Серега выходили без курток. Пусть Савельич думает, что мобильники они с собой не брали и никому не звонили.
Прячась за Серегиной спиной, Сашка достал телефон из кармана брюк и сделал вид, будто вытаскивает его из куртки. Серега, глядя на приятеля, сделал то же самое. Тонкий чувствовал спиной взгляд лесника и
