— Лотта, именно это я и сказал. Просто привел научное название данного вида. Каллинектес — это по-гречески. Означает «красивый пловец». А сапидус по-латыни означает «вкусный».
Однако девочка продолжала хлопать глазами.
— Ну, голубого краба красивым не назовешь, но… — Лотта пожала плечами, — если его правильно приготовить, он действительно вкусный.
Тенгвальд потрепал умную племянницу по голове и улыбнулся.
Окружавший Сигрид воздух потрескивал. Она обвела взглядом фигуру Тенгвальда. Его лицо и руки покрылись золотистым загаром, поскольку теперь он каждый день играл с детьми во дворе. Когда Тенгвальд присел на корточки, легкие хлопчатобумажные брюки обтянули его сильные бедра.
У Сигрид пересохло во рту, и она уставилась на пластмассовый стаканчик с цветными мелками. Бумажная обертка наиболее часто используемых мелков истерлась, в то время как остальные выглядели совсем новыми.
Но прошло несколько секунд, и ее взгляд сам собой опять устремился к Тенгвальду, беседовавшему с детьми.
И тут внутренний голос издевательски прошептал: у мужчины с такими иссиня-черными волосами и неправдоподобно зелеными глазами наверняка будут красивые дети.
Сигрид чуть не ахнула. Ее брови округлились, глаза расширились. Но она быстро взяла себя в руки. К счастью, никто ничего не заметил.
— Сегодня утром Сигрид помогала нам печь печенье, — сказала дяде Ловиса.
— Мы положим его вместе с этими картинками и пошлем по почте маме и папе, — добавила Лотта.
— А мне пару кусочков не оставили? — спросил Тенгвальд, положив руку на край стола.
Взгляд Сигрид упал на его длинные пальцы, и она тут же вспомнила, как прикосновение этих загорелых пальцев бросало ее в жар. Пришлось опустить взгляд и сделать глубокий вдох. Когда Сигрид вновь подняла глаза, она запретила себе думать о чем-либо, кроме этой беседы.
— Можешь не волноваться. — Лотта улыбнулась так широко, что шрам на подбородке растянулся и стал заметен. — Мы напекли два противня.
Улыбка девочки оказалась заразительной. Сигрид поймала себя на том, что готова расхохотаться.
— Сигрид сказала, что печенье нужно будет хорошо завернуть, иначе оно сломается. — Лицо Ловисы стало серьезным. — Я не хочу, чтобы папино печенье раскрошилось по дороге в Америку. Это нехорошо.
— Не беспокойся, милая, — подбодрила ее Сигрид. — Мы об этом позаботимся.
У нее потеплело на душе. Сигрид невольно представила себе, что почувствуют Фредрик и Амалия, когда получат картинки, нарисованные для них дочерьми, и попробуют печенье, которое девочки испекли, чтобы доставить им удовольствие. Ей пришло в голову, что в один прекрасный день она тоже могла бы получить маленькие подарки от сына или дочери… она и человек, который когда-нибудь станет ее мужем.
Сигрид вновь посмотрела на Тенгвальда. Именно этот момент, чтобы посмотреть на нее, выбрал и он.
Столь мощной энергии, обрушившейся на нее, она не ощущала никогда в жизни. Вынести такой удар было невозможно. Через три секунды Сигрид опустила подбородок и уставилась на свои руки, сжавшиеся в кулаки.
Господи, да что же это такое? У нее есть надежды. Есть свои планы. Она горячо мечтает увидеть мир. Других людей, другие места, другие страны. Эти мечты так близки к осуществлению…
Если она все же когда-нибудь и выйдет замуж, это будет нескоро. Очень нескоро. Станет ли Тенгвальд ее ждать? Эта мысль затопила ее мозг как река, прорвавшая дамбу. Любопытство стало нестерпимым. Сигрид чувствовала себя так, словно она тонет. Сколько времени он будет избегать брака и детей? Или вообще не собирается жениться? А также плодиться и размножаться?
От досады у Сигрид засосало под ложечкой. Да, любознательность непременно доведет ее до беды. Она чуяла это нутром.
Почему? О Боже, почему ее так пугают мысли об этом человеке?
— Сигрид…
Его низкий голос ласкал слух. Успокаивал, как мокрая тряпка, положенная на пылающий лоб. Сигрид сделала глубокий вдох, не смея поднять взгляд. Она не хотела, чтобы Тенгвальд догадался, какие чувства и мысли мучают ее сейчас. Его зоркие глаза, скорее всего, конечно же заметят, что она опять переживает. И все из-за него.
— Вас что-то расстроило?
Сигрид деланно улыбнулась и притворилась безмятежной, хотя никакой безмятежности не испытывала.
— Все в порядке, — небрежно сказала она. — Просто ломаю себе голову, почему вы пришли так рано. Обычно вы работаете до обеда.
— Я подумал, что мы могли бы куда-нибудь съездить пообедать. — Он посмотрел на девочек. — Как вы относитесь к гамбургерам и жареной картошке?
Двойняшки разразились радостными криками.
Сигрид цыкнула на них.
— Это не слишком полезная еда.
— Ты можешь взять себе салат! — не успев подумать, выпалила Ловиса.
Лотта фыркнула, а Тенгвальд громко расхохотался.
— Да, — согласился он. — Вы можете взять салат.
Сигрид притворно вздохнула, но комизм ситуации дошел и до нее. Она засмеялась.
— Какой человек в здравом уме будет жевать траву, когда все остальные наслаждаются жирными сочными гамбургерами и жареной картошкой, политой кетчупом?
Лотта ликующе подняла руки и весело поправила:
— Не политой, а затопленной!
Спустя сорок пять минут Сигрид и Тенгвальд сидели за столом в маленькой семейной закусочной и ждали, когда принесут заказ. Девочки играли неподалеку.
Витавший в воздухе запах копченого бекона, жареного мяса и лука только усиливал возбуждение Сигрид.
Тенгвальд уперся локтями в стол и непринужденно осмотрелся по сторонам, постукивая указательными пальцами в такт негромкой музыке.
Как этот человек умудрялся оставаться столь… невозмутимым? Когда Тенгвальд вошел в детскую и предложил съездить пообедать, Сигрид ощутила такой прилив энергии неизвестного происхождения, что это окончательно выбило ее из колеи. Она сумела справиться с собой, но искушение спросить, как ему удается не обращать внимания на происходящее, было слишком велико.
— Невозмутимым?..
Сигрид подняла глаза.
— Что?
Черные брови Тенгвальда выгнулись, и он с удивлением вновь спросил:
— Я действительно кажусь вам невозмутимым?
Испуг лишил Сигрид дара речи. Неужели она задала этот вопрос вслух? Да, она была взбудоражена, но разве можно говорить, не отдавая себе в этом отчета? Видимо, можно.
На его точеных губах, соблазнительных, как смертный грех, появилась ленивая сексуальная улыбка, и Сигрид едва не облизнулась.
— Значит, я тщательно соблюдаю наше соглашение. Ведь так?
Этот человек был явно доволен собой. Его сильные плечи были расправлены, верхняя часть груди обнажена, уголок рта приподнят. Не будь Сигрид так напряжена, она посмеялась бы над ним.
Однако не успела она моргнуть глазом, как поза Тенгвальда изменилась. Его губы плотно сжались, подбородок напрягся, а глаза… глаза уставились на нее так пристально, что Сигрид не смогла этого
