— У своих не краду. Но ты ухо востро держи. Тут не только я работаю.
— Мы уже свои?
— Ну, ты же мне помогла.
— Ты даже не спросишь, почему?
— Спрашивать — дурной тон. Захочешь — сама скажешь.
На самом деле он сказал «спрашивать — флюхаг», да и другие его реплики я привожу, так сказать, в переводе. Не меньше трети его слов были илсудрумским уличным жаргоном, который я, разумеется, никогда не изучала и теперь вынуждена была догадываться по контексту.
— Скажу, — решилась я. — Хотя… это долгая история. Короче, я тут проездом, у меня почти не осталось денег, и я не знаю, что мне делать.
— Тюфяк есть?
— Что?
— Ночуешь где?
— На пляже.
— Оно и видно.
— Почему это видно? — вдруг обиделась я.
— Да одежку твою как тайул жевал. И песок в волосах. «На себя посмотри!» — хотелось воскликнуть мне, но я сдержалась. Он-то на проблемы не жаловался.
— Как с присосками? — продолжал расспрашивать он.
— С деньгами, что ли? Говорю же…
— Не, про звяки я понял. Спрашиваю, к хвосту присосался кто? Ну, в смысле, гонятся за тобой?
— Нет. Здесь уже нет.
— Ты ведь не илсудрумка?
— Ранайка.
— Далековато учесала… Небось из дома сбегла?
— Мне бежать незачем. Я совершеннолетняя, — холодно ответила я.
Положим, на момент моего отъезда это было не так, но мне не понравилось, что он считает меня совсем несмышленой девчонкой.
— Да я уже тоже, дрыть… Четырнадцать стукнуло. Теперь все, поймают — вкатают по полной.
Да, вспомнила я, в Илсудруме мужчина считается совершеннолетним с четырнадцати лет, хотя женщина, как и у нас, — с пятнадцати. Это для того, чтобы юношей можно было пораньше призвать в армию. Глупость, конечно, полная, никогда в истории не только Илсудрума, но и всей земли не было такой войны, чтобы понадобилось призывать четырнадцатилетних… но закон ввел Прадрекс Великий, один из самых почитаемых илсудрумцами императоров (он действительно возродил государство после эпохи упадка и смуты, но на военной почве был малость сдвинутый), и с тех пор — традиция.
— А отсюда куда собираешься? — продолжал он.
— На запад Гантру.
— Чё ты там забыла? — Нодрекс удивленно уставился на меня. — Они ж язычники!
Вот уж не думала встретить защитника святой веры в уличном карманнике. Рассказывать ему про пришельцев сразу расхотелось.
— Спрашивать — фюлхаг, — усмехнулась я.
— Флюхаг, — поправил он. — Ладно, как знаешь. Чё-нибудь придумаем.
— Ты куда идешь? —А ты?
— Вообще-то я шла на рынок, купить еды.
— Дело, — обрадовался Нодрекс. — Идем.
— Только ты там это… по карманам не шарь.
— Ха! А чё еще на рынке делать?!
— Не хочу, чтобы меня повязали как твою сообщницу, — непреклонно сказала я. — И вообще, запомни, пожалуйста, — я тебе помогла, но я не воровка.
— Ну ладно, — скривился он. — Вообще-то в паре хорошо работать. Но если ты не умеешь, только больше риску засыпаться. Так что пока разделяемся. А на закате приходи ко мне. Подумаем, чё дальше делать. По крайности спать на пляже больше не придется.
Как я поняла из его объяснений, он жил где-то в районе портовых доков. В каком именно доме, он не уточнил, сказав лишь, что без его помощи внутрь я все равно не попаду, так что он меня встретит. После чего мы пошли каждый своей дорогой, и я искренне пожелала ему не попасться.
Днем я бродила по городу, несколько часов провела в порту, сидя с ногами на парапете и глядя на морские суда, два из них отчалили на моих глазах, одно из них — под гантруским флагом; впрочем, я уже достаточно знала об обычаях гантрусов, чтобы не рваться плыть на их корабле. Когда вечерние тени затопили улицы и в небе, пока еще беззвездном, засветился полумесяц Лийи, я была уже на месте встречи.
Нельзя сказать, чтобы это место мне понравилось. Нодрекс точно описал дорогу, и я явно не ошиблась поворотом, но никаких жилых домов, даже трущобных, поблизости не было. Только глухие каменные стены, какие-то сараи, заборы, нагромождения гнилых досок и старых ящиков, сквозь которые прорастали кусты колючки… Вокруг не было ни души, и если бы кому-то захотелось со мной разделаться без свидетелей, место было бы идеальным. «Брось, — сказала я себе, — никому ты здесь не нужна!» И тут же у меня за спиной раздался лихой разбойничий свист. Я обернулась, сунув руку под плащ и хватаясь за рукоятку ножа.
Но это был всего лишь Нодрекс. Он сидел на плоской крыше низкого сарая и махал мне рукой. Видя, что я его заметила, он повернулся, соскользнул с края крыши, на какой-то миг повис на руках и легко спрыгнул вниз.
— Идем. — Он подошел ко мне, отряхивая руки.
— Ты зачем туда забрался?
— Мало ли… посмотреть, не увязался ли кто за тобой. Здесь народ разный попадается.
Была ли это забота о моей безопасности или он боялся, что я наведу полицию на воровское логово? Я предпочла не уточнять.
Мы еще немного прошли по пустынной улочке между глухими стенами, потом нырнули в щель между длинными сараями. Там было почти совершенно темно, пахло сыростью и гнилью. Затем Нодрекс отодвинул доску в заборе, и мы вдруг очутились на морском берегу. Никаких домов здесь, конечно, не было. Справа прямо в море уходила каменная стена дока. Слева в полусотне локтей от нас в песок вросла старая баржа, на каких сплавляют по рекам зерно и лес (вверх по течению их втаскивают тйорлы-тяжеловозы). Должно быть, много лет назад в шторм ее вынесло в море из устья Гирры, а потом выбросило на берег. Это было так давно, что кромка воды с тех пор успела отступить. Над волнами в рыжих закатных лучах реяла одинокая йувва.
— Пришли, — сообщил Нодрекс.
— Где же твой дом?
— Вот. — Он зашагал к барже.
Мне ничего не оставалось, как последовать за ним. Нос баржи, в непогоду омываемый прибоем, совсем сгнил, в боку зияла дыра, полузанесенная песком, но корма выглядела достаточно крепкой. Нодрекс прошел вдоль борта и нырнул в пролом, откуда вскоре показался с деревянной лестницей в руках. Приставив ее к борту ближе к корме, он вскарабкался на палубу и махнул мне рукой — давай за мной. Когда я тоже влезла, он втащил лестницу наверх и хозяйским жестом указал мне на проход в кормовую надстройку.
Его нынешние апартаменты, вероятно, раньше служили и кубриком, и камбузом. По крайней мере, вдоль одной стены располагались в два ряда четыре койки (команды барж очень невелики), а у другой стояла железная плита с уходившей в потолок закопченной трубой; дрова, точнее, доски для плиты были сложены рядом. Еще в помещении были изящный, если бы не отсутствие одной ножки, круглый столик в центре, явно не из первоначального интерьера судна, а откуда-то притащенный Нодрексом, бочка с водой в углу, надтреснутое деревянное корыто рядом с ней и в разных местах — несколько ящиков, которые в зависимости от необходимости использовались и как шкафы, и как стулья. На койках, конечно, не было ни белья, ни матрасов, но на двух нижних таковые заменяли большие охапки соломы — не иначе как вторую подстилку Нодрекс сделал только сегодня специально для меня. Солома была разбросана и кое-где по
