– Я ничего не понимаю, – проговорила Тамира.
– Да, так и должно быть, – чуточку растерянно произнес Анвар. Кажется, он никак не мог решиться на какой-то поступок.
Он налил сок в высокий стакан и подал его гостье. Не спуская с нее глаз, вынул из кармана фотографию. Он побледнел и задышал часто, когда поворачивал снимок лицевой стороной к девушке. Дав ей посмотреть несколько мгновений на свою мать, стоящую справа от высокого плетеного кресла с высокой же спинкой, на котором сидела двухлетняя девочка, на своего отца по другую сторону, Анвар тихо спросил:
– Ты узнаешь кого-нибудь на этом снимке?
Тамира оторвала взгляд от изображения на фотографии и посмотрела на хозяина дома.
– Да. На этом снимке вы, я узнала вас.
– Больше никого не помнишь?
Нельзя отвечать «не помню».
– Нет.
– Сколько, по-твоему, этой фотографии лет?
Тамира едва не совершила ошибку. Обычно снимки подписывают, ставят дату на оборотной стороне. Она могла сообразить, догадаться об этом, но не моментально, на автомате, тотчас переворачивая фотографию.
– Я не знаю. – Она все больше казалась растерянной.
– Посмотри на обороте.
Анвар с трудом сглотнул. Он всегда, когда читал эту надпись, мысленно дополнял: «За день до вашей смерти».
Он больше не мог выносить эту тяжесть. «Лучше потерпеть неудачу», – тихо шепнул он.
– На этом снимке тебе всего два года, Сабира.
Напряжение было столь велико, что девушка, которая внешне казалась спокойной, фактически исчерпала все силы. Короткая и простая сцена была трудной работой и отняла много сил. Она боролась сама с собой, со своей совестью, с этим человеком и его горем. Она лишь чуть-чуть помогла себе и, закатив глаза, упала головой на стол.
Анвар не успел к ней. Когда он, отшвырнув от себя стул, подбежал к девушке, она лежала на ковре, устилающем мраморный пол. Тамира ударилась о край стола и содрала кожу на виске. Когда Анвар приподнял девушке голову, на его руках оказалась ее кровь.
3
Дикарка не могла вспомнить, как она оказалась в Египте. Понимала, что ей вкололи сильный наркотик, но следов от укола на локтевых сгибах не обнаружила. Возможно, кололи в плечо или бедро. Под лопатку? Скорее всего – в задницу, пришла к выводу Тамира, ощущая зуд в ягодицах. И – вдруг услышала свой голос, словно прорвавшийся из поехавших мозгов: «Я больная, бля! У меня СПИД, суки! Я всех вас заражу!»
Тамира выругалась. «Я же не соображала ни хрена! Могла ляпнуть под кайфом про „Инкубатор“, военную контрразведку».
К горлу подкатил комок, и Тамира едва сдержала приступ рвоты. И – новое воспоминание: ее рвало… в машине. Точно. Ее везли в машине.
«Пятьсот баксов с машины». Это чье-то условие. Снова провал, за которым голос: «Вот мы и в Грузии». Кто-то обрадовался так, будто попал в Штаты.
«Я заразная…»
«Ни разу не нанимал минера на работу? В первую очередь смотри, все ли руки и ноги у него на месте».
«Зря я военную тематику задела».
Дикарка тщетно пыталась вспомнить полет на самолете. Скорее всего, пришла она к выводу, перед полетом ей вкололи еще одну дозу наркотика. Только так могли обуздать ее дикий норов.
«Но и в отрубях я не была, это точно».
Тамира припомнила себя пятнадцатилетней, сидевшей на игле. Разбодяженный сахаром кокаин, героин, от которого сводит скулы, а во рту стоит неистребимый привкус бензина. И все же это неповторимый мир под кайфом, оголенный, как высоковольтный провод, чувствительный, как свежий срез на коже, болезненный, как внезапное ощущение холода.
И вот впервые за три года дозы наркотика. Он вирусом проник в организм, начал множиться, распространяться, лишая сил. И буквально сбил Дикарку с ног. Возрожденная тяга к наркотику оказалась настолько сильной, что Тамира едва поборола в себе желание попросить дозу.
Она недолго находилась в полуобморочном состоянии. Придя в себя, увидела человека лет сорока пяти, склонившегося над ней. Он поочередно приоткрыл ей веки и осмотрел зрачки при помощи тонкого лучика фонарика. Покачал головой:
– Да-а… Равносильно тепловому удару. Ей необходимы полный покой и тишина.
Личный врач Эбеля по имени Мабрук, посвященный в планы хозяина, отозвал того в сторонку.
– Самое подходящее время взять у нее кровь на анализ и отправить в лабораторию.
– Ты сделал правильный выбор? – спросил Эбель, хмурясь. За дверью этой комнаты находилась его дочь. Она еще не оправилась от удара, а он помышляет взять образец ее крови.
– Наш Центр молекулярной генетики лучший в Египте, один из лучших на Ближнем Востоке. Я хорошо знаю Хассида, заведующего лабораторией.
Эбель кивнул:
– Я много раз слышал о нем, но встречаться нам не доводилось.
Доктор Мабрук взял из рук Анвара носовой платок с пятном крови; фактически ткань пропиталась насквозь.
– Я могу и не брать кровь специально. Достаточно этого материала. – Доктор сложил платок вчетверо. Он намеревался, как требовали того правила получения образцов сухой крови на фильтре или марле, высушить его на воздухе в течение двух часов. Ему следовало действовать очень аккуратно, чтобы никто не мог прикоснуться к пятну крови, во избежание неверных результатов. После высыхания образец должен быть упакован в индивидуальный бумажный конверт, храниться – при комнатной температуре, избегая влаги. Впрочем…
Впрочем, все предосторожности доктора оказались напрасными. Платок, на котором оказался образец крови, принадлежал Эбелю. Он прикасался к нему, причем прикасался в районе пятна до его получения, тогда как никому, кроме исследуемого пациента, к нему прикасаться было нельзя. Мабрук припомнил термин «контаминация», от латинского contaminatio – соприкосновение. А еще более точно – смешение. Что было недопустимо при установлении отцовства. Хассид не примет такой материал, узнав подробности получения образца сухой крови. Он дорожит своей репутацией, репутацией своего центра.
– Что случилось? – поинтересовался Анвар, замечая переменившееся настроение доктора.
Тот объяснил.
– Придется взять у нее венозную кровь. Все, что нужно для забора крови, у меня с собой. Не будем терять времени. Я буду работать и объяснять новой пациентке, что делаю, а ты будешь переводить.
– Хорошо, – согласился Анвар.
Мабрук переоделся в белый халат. На столике рядом с кроватью разложил необходимые медицинские принадлежности.
– Не бойся, дорогая, мне нужно всего лишь уколоть тебя и взять немного крови.
– Что? Что вы делаете? Я не понимаю по-арабски.
– Она спрашивает, что ты делаешь, – перевел Анвар. И дальше стал выступать в роли толмача. –
