Все, мальчик больше не мог идти. Он присел на корточки, посылая вдаль жалобный взгляд: не окрасится ли в желтоватый цвет горизонт.
Окрасился, и довольно скоро. Силы, покинувшие было Саньку, подняли его на ноги. Он заступил на край шоссе, поднимая руку. Немного постоял с открытой ладонью, потом сжал пальцы в кулак, отставляя и направляя книзу большой палец: так выглядело солиднее. Для убедительности пятился назад, показывая водителю, что торопится, появился не из кустов, а уже давно идет и, несмотря на нежелание водителя остановиться, все равно продолжит путь.
– Ну, давай, останавливайся!
По огням Санька определил легковушку – свет фар струился над самой дорогой и бил в глаза. Машина шла на приличной скорости. От нетерпения мальчик затряс вытянутой рукой:
– Останови, брат! – занемевшими губами прошептал он.
Не снижая скорости, машина пронеслась мимо. В нос ударил едкий запах выхлопных газов.
– Спасибо тебе, – пробурчал Санька.
Он снова остановился, присев на корточки, дотронулся до горячего лба рукой. Тошнота не хотела отпускать его, слабость не давала возможности приподнять голову. Появилось необоримое желание лечь на обочине и закрыть глаза, не видеть проезжающих мимо машин, не слышать рокота моторов. Уснуть, подложив под голову кулак, а перед тем, как провалиться в сон, представить на миг ослепительное солнце.
Даже на корточках сидеть было в тягость. Санька понимал, что сдается, причем довольно легко. Но внутренний голос отчего-то не шептал ему: «Вставай, иначе погибнешь». Наоборот, ему словно кто-то нашептывал: «Отдохни, Саша. Приляг – и отдохни. Баю-бай… Спи…»
Санька, присев на мерзлую землю, оперся о нее рукой, не чувствуя холода, и уже не обратил никакого внимания на очередную машину, которая пронеслась мимо.
Как сквозь густой туман, мальчик увидел слабые огоньки: красные и белые – они медленно приближались, сопровождаемые натужным ревом. Но все же сообразил: машина дала задний ход, приближаясь к нему. «Молодец, – похвалил Санька водителя. – Остановился». Потом почувствовал, как его поднимают чьи-то руки. Он покачивается в такт шагам взрослого человека.
Марковцев не находил себе места. Одевшись, вышел на подворье. Рабочий продолжал чистить возле гаража снег.
– Ну чего ты всполошился?! – прикрикнул на него Сергей. – Иди спать!
Тот, послушно кивнув, поставил лопату в гараж и прикрыл дверь.
– Кстати, ты никого тут не видел? – Сергей простер руки кругом. – Следы какие-то…
– Нет, батюшка, никого.
«Пошел ты в задницу, скотина!»
Если пацана не удастся перехватить, слово «батюшка» можно похоронить на том же монастырском кладбище. Причем не по православным обычаям – на третий день, а ближе к мусульманским – до наступления темноты. А если уж совсем быть точным, то до рассвета.
С Толкушкиным была проблема, но особого рода: тот просто не мог сдать своих товарищей. Но поступил глупо. И охота на него была скорее азартной, обеспокоенность была только денежными делами. В остальном было спокойствие. И проснулся в охоте на Толкушкина забытый было за год настоящий кураж, когда за деньги вылетали мозги предпринимателей, несговорчивых депутатов, строптивых политиков и воров в законе. Была работа, к которой Марк привык.
Он никого не тянул за собой в монастырь, просто чувствовал, что в корне необходимо поменять стиль жизни, переждать трудное время – и снова показаться в том же качестве. Его боевики – группа особого резерва, последовали за ним, все восемь человек. С одной стороны – подозрительно, но с другой – еще нужно заподозрить самого Марковцева в причастности к «Группе «Щит». А знали об этом только три человека. Два из них покойники.
Марк работал в ГРУ, «резервисты» – нет. Из них только четыре человека прошли школу в спецподразделениях. Остальные – самородки. Но не менее профессиональные. Слава Игнатьев, к примеру, подрывник, каких еще поискать, – еще ни разу не воспользовался фирменным взрывным устройством.
Возвращаясь к беглецу, Марк подумал, что если пацан доберется до милиции, то срочно придется собирать манатки. Причем без денег Вахи Бараева. Единственная надежда получить их удирала по грунтовой дороге. И впервые, наверное, за этот год Сергей обратился к богу за помощью:
– Помоги, Господи!
В машине было тепло, но мальчик не ощутил его, тело и так горело. Он открыл глаза, увидел обеспокоенное лицо незнакомого человека. Потом прикосновение его ледяной ладони ко лбу.
– Эй, паренек, ты слышишь?
Незнакомый, но участливый голос вернул Саньку к жизни. Он предпринял попытку улыбнуться, глазами сказал: да. Потом все-таки прошептал:
– Слышу.
Лицо Андрея Авдонина выразило явное облегчение.
– Ты один тут? – спросил он. – Взрослых рядом нет?
– Не-а.
– А как оказался здесь? Заблудился?
– Я сбежал из церкви, – еле выговорил Санька и приподнял руку. – Там церковь. Меня держали в подвале. Главный у них – с бородой.
