многодетными. И неважно, что «детей» не хватало. У резиновой куклы-черняшки появлялся ребенок-заяц и ребенок-котенок, пластмассовая любимица Нина ругала своего сына-плюшевого медвежонка и дочку-жабу: «Совсем меня замучили! Жизни от вас нет!»
Давно-давно я дала себе слово, что если у меня будут дети, то обязательно не один ребенок. И лучше бы две девочки или три, как у соседей. Тогда им будет весело.
Мир между моими сыновьями и относительная тишина в доме наступали в двух случаях.
Первый — когда мальчики дружно обижались на родителей, якобы несправедливо их наказавших. Причем сознание того, что каждый хотел, чтобы другого наказали, а его помиловали, сбрасывалось со счетов, растворялось очень быстро. Сыновья забавно, по-детски, копировали мою манеру обижаться. Когда я злюсь на мужа, то ограничиваю наше общение до минимума — только краткие отрывистые фразы и только по делу. Если дети, не смотря на мои просьбы, ведут себя безобразно, то никаких шуток-прибауток, никаких щекотунов (это когда их хватаешь и защекочиваешь до икоты), никаких розыгрышей, никаких спектаклей с действующими лицами — грузовичками, и тракторами, и экскаваторами. Только приказы: идите есть, идите умываться, расстелите постели, сложите одежду аккуратно, ложитесь спать, сказки отменяются, гасите свет и ни звука.
Мы прятали улыбки, наблюдая за Митей и Никитой, которые с гордо задранными носами, с поджатыми губами ходили по дому и нарочито точно следовали правилам хорошего тона: не болтали за столом, не втягивали со свистом компот из чашки, не качались на стульях, не отбирали друг у друга «самое лучшее» яблоко или грушу. С видом оскорбленного достоинства, отложив приборы, сыновья произносили:
— Спасибо, было очень вкусно! Можно выйти из-за стола?
— Можно, — улыбаюсь я. — Ах, какие у нас замечательно воспитанные дети!
— И такие загадочные! — подхватывает муж. — Чайльд Гарольды.
— Или томные Печорины.
На лицах детей явное желание задать вопрос. Кем их обозвали? Но нет, не спрашивают, надо держать лицо.
Надолго тихий бунт не затягивался, но несколько часов спокойствия обеспечены. На следующий день, проснувшись, они уже не помнили про политику гордого нейтралитета, и утро начиналось как обычно.
— А Митя мои тапочки зафутболил под кровать, пусть сам достает!
— А Никита мои шорты на шкаф закинул, пусть тоже сам достает.
— Это Митя всю пасту зубную в раковину выдавил!
— А Никита шампунь разлил и воды в бутылочку добавил.
— Ты предатель и доносчик!
— Сам первый доносчик!
— Щас как дам тебе!
— Это я тебе дам!
За право первому посетить туалет — потасовка, у раковины в ванной — толкотня, во время завтрака спор из-за горбушки хлеба.
Так растут мальчики, из которых получаются мужчины, способные отвоевать место под солнцем.
Второй вариант благостного спокойствия в доме — когда сыновья что-то вместе затевают, конспирируют. Самый длительный период, почти две недели, пришелся на их подготовку к дальнему путешествию. После первого побега прошло три года, мальчики повзрослели и теперь готовились основательно. Начали со списка необходимых вещей, который каждый вечер обсуждался, дополнялся все новыми и новыми предметами. Исписали полблокнота. Я тайком заглядывала, когда детей не было дома. Багаж планировался солидный, чтобы все увезти, понадобился бы грузовичок. Список состоял из двух частей — то, что можно было прихватить из дома, и то, что в доме отсутствовало. Привыкшие к комфорту дети собирались взять одеяла и подушки, а надувные матрасы значились во втором списке. Как и пятьдесят (!) метров веревки, «резиновые сапоги до пояса», палатки (во множественном числе), ружья, удочки, сети, копья, сто запасных батареек для фонарика (чего мелочиться?), пять мешков и канистра бензина. Из утвари значился только котелок, а среди продуктов: конфеты, пряники, вафли, печенье и десять бутылок лимонада. Средства гигиены отсутствовали. В походе умываться и чистить зубы не обязательно. Хоть туалетную бумагу не забыли (двадцать рулонов!) — и на том спасибо. Библиотека, которую собирались прихватить, впечатляла. Я готова была согласиться, что атлас мира, то есть карты земного шара, включая Арктику и Антарктику, определитель растений и животных (все — толстенные тома) могли пригодиться. Но книга по языку жестов глухонемых? Или самоучитель игры на гитаре? Или пособие для юного фотолюбителя? Фотоаппарат-то в списке отсутствует. Совсем уж непонятно было, для чего моим детям бусы, зеркала и жетоны для метро. Какие бусы, мои, что ли? Что за зеркала? Сто жетонов? Не кататься же в метро они собрались с таким грузом?
Мы наслаждались тишиной. Вечерами детки, усевшись за столом в своей комнате, склонив головки над блокнотом, о чем-то оживленно, но тихо дискутировали. Стоило войти в комнату, они замолкали, переглядывались и выражали нетерпение: когда вы уйдете, оставите нас в покое? Я бы с радостью, хоть на месяц, но важно не пропустить момент, когда подготовка к путешествию перейдет в завершающую фазу. Кроме того, мне хотелось, чтобы сыновья каким-то образом сами поведали о планах, чтобы не обрушиваться на них точно жандарм, раскрывший заговор.
И вот в один из дней, взявшись за руки, сыновья подходят ко мне и говорят, что у них важный разговор. Когда мои дети берутся за руки и выступают единым фронтом, — это всегда событие.
Важный разговор начался с вопросов.
— Мама, можно подарки на день рождения заранее дарить? — спросил Никита.
— В принципе можно.
— На Новый год тоже? — вступил Митя
— А на несколько вперед? — уточнил Никита
— На сколько «несколько»? И о чем конкретно идет речь?
— У нас есть список. Вы нам купите, ладно? Это все нам очень-очень нужно, а на день рождения не дарите ничего и на Новый год тоже.
— Давайте свой список, — улыбнулась я, внутренне радуясь, что проблему с экипировкой дети хотят разрешить вполне культурным способом.
Я читала список, делая вид, что вижу его в первый раз. Сыночки напряженно ждали моих удивленных вопросов. Но я похвалила их:
— Отличный набор для замечательного путешествия, молодцы.
Мальчики облегченно перевели дух и расслабились. Рано радовались, естественно.
— Пятьдесят метров веревки, зачем столько? — с сомнением произнесла я.
— Спускаться с гор, — был ответ.
— А мешки?
— Животных подстреленных на охоте складывать.
— Разумно. Но к чему бензин?
— Мама! — наперебой объясняют. — Лес поджигать, когда враги будут нападать, мы от них огнем от- режемся.
— Ловко придумали. А зачем вам бусы, и зеркала, и жетоны для метро?
— Для папуасов. Мы им бусы и стекляшки, они нам — золото и драгоценности.
— Значит, торговля с папуасами. Отлично. Куда вы, собственно, собрались?
— В Африку.
— И как будете добираться?
— На поезде, под вагонами, там есть такие ящики, мы в кино видели, как старинные беспризорники катались.
Сыновей обманул мой доверительный тон, и они кололись за здорово живешь, описывая предстоящие приключения. Это прекрасно, когда дети доверяют родителям. Но у нас нет другого выхода, как только это доверие подрывать.
— Подойдем к карте, — предложила я.
Стены в детской были увешаны картами мира и Советского Союза.
— Покажите мне Африку!
