Ведь не запретишь мужу разговаривать с женой?
— Нам действительно уже пора, — сказала она.
— Тебя никто не задерживает, — вырвалось у Сергея.
Анна его просчет мгновенно использовала:
— Меня никто и не приглашал. Но здесь хрустальные вазы имеют обыкновение летать и попадать людям в лица.
— Но я уже попросила прощения! — возмутилась Анна Рудольфовна. — Я была не в себе! Мне еще раз встать на колени?
— Давайте прекратим это, — попросила Вера. — Сергей, что ты мне хочешь сказать? У меня нет секретов от присутствующих. С некоторых пор я привыкла посвящать посторонних в свои личные дела.
— Ты приобрела замечательные привычки! — Сергей едва сдерживался: выработанная тактика рушилась на глазах, а новая не рождалась по причине клокочущей злости. — Но в отличие от тебя я не склонен прилюдно раздеваться. Не соблаговолишь уделить мне десять минут?
Вместо Веры ответила Анна Рудольфовна:
— Дети! Отправляйтесь в спальню или на кухню. Будьте терпеливы друг к другу, — напутствовала она. — Анна, ты разумная женщина, им нужно поговорить. Ведь десять лет жизни — не шутка. Идите, дети. И помиритесь — заклинаю вас своим здоровьем и памятью Вериной мамы, я так ее любила.
Вера колебалась: она не хотела объяснений с Сергеем, но понимала, что они неизбежны, боялась травмировать Анну Рудольфовну, но не испытывала к ней прежней жалости! И больше всего переживала о Косте, который нервничал и ждал ее.
— Я встретила человека, — заговорила Вера, — которого очень полюбила. Извини, Сергей, я понимаю, как больно тебе это слышать, но изменить ничего нельзя. Назад, к вам, для меня пути нет, что бы ни случилось в дальнейшем. Я прежде просто не знала, каким бывает настоящее чувство. Пожалуйста, не надо никаких уговоров и увещеваний — они бессмысленны. Наверное, мы не будем добрыми друзьями, но и врагами нам расставаться, очевидно, не следует.
Анна Рудольфовна сдерживалась изо всех сил, а ведь многое могла бы сказать по поводу докторишки, с которым Вера связалась еще несколько лет назад. Анна следила за маневрами и была готова в любой момент ринуться в бой. Сергей досадовал на себя — настроился лебезить, унижаться, дурак, а требовалось сейчас совсем другое. Что? Он не мог сообразить.
— Я не хочу, чтобы ты принимала поспешные решения, — сказал он. — Мама права, нас многое связывает, и нельзя это рушить в одночасье. Пожалуйста, Оцени мою готовность к прощению: я тебе щенка собрался подарить.
— Какого щенка? — поразилась Вера. Мать тоже смотрела на него с удивлением. Сергей не нашелся с ответом, в самом деле, не говорить же о щенке как замене ребенка. Хороший ход, сделанный не вовремя, выглядел нелепо.
Анна усмехнулась:
— Приз за бездетность?
— Заткнись! — огрызнулся Сергей.
— Сережа! — попросила Вера. — Пожалуйста, не нервничай. Извините за боль, которую я вам доставила, но я не могу поступить иначе.
— Ты ошибаешься, милая, если думаешь, что меня можно бросить, как старый башмак. — Он побледнел от ярости.
— Вера, ты поступаешь не по-христиански! — Анна Рудольфовна театрально заломила руки, но глаза ее были злы и колючи.
— Я никуда тебя не отпущу! — заявил Сергей и стал в дверях комнаты.
Анна присвистнула: путь отступления был отрезан. Будем драться? Забавно было бы сразиться два на два, и хрусталя у них немало. Анна даже вздохнула от досады, что придется искать мирные пути. Выход подсказала Анна Рудольфовна, она со стоном откинулась на подушки и закрыла глаза. Анна подскочила с ней, взяла за руку и сделала вид, что считает пульс!
— Сергей! Срочно вызывай “скорую”, это может быть инфаркт!
— Мама, тебе в самом деле плохо? — Сын не торопился покидать свой пост.
Ответом ему был тяжкий стон.
Сергей отошел от двери, принялся накручивать диск телефона. Анна дождалась, пока на том конце линии ему начали задавать вопросы, быстро схватила оторопевшую Веру за руку и потащила к выходу, сорвав по пути их пальто с вешалки. Они выскочили за дверь. Лифт стоял на их этаже.
— Вдруг у нее в самом деле инфаркт? — спросила Вера.
— Тогда она вскоре получит квалифицированную помощь. Ну театр! — рассмеялась Анна. — Я помню, в детстве, когда шахтеры из нашего дома получали зарплату, по вечерам стоял стон — драки почти в каждой квартире. Но то пролетариат! А здесь? Старая московская интеллигенция, белая кость! Чуть до рукопашной не дошло!
— Анна, я прекрасно умею постоять за себя.
— О, не сомневаюсь! — весело подразнила ее Анна. — Еще немного, и ты бы тоже грохнулась на колени. Шучу. Ты молодец. Ты говорила все правильно, но они умеют слушать только себя. Это еще не последнее действие пьесы, помяни мое слово. С подобными шакалами нужно играть на опережение.
На улице Костя бросился к Вере, забрал у нее сумки и попытался пошутить, что за время их отсутствия можно было подписать мирный договор с Японией, который уже пятьдесят лет никак не заключат.
— Послушайте, — перебила его Анна, — у меня сегодня из-за ваших разборок сорвалось очень важное мероприятие. Вы мои должники. Давайте отправимся в ресторан? Я приглашаю. Вера вопросительно посмотрела на Костю — я бы с удовольствием, но как ты решишь.
Костя согласился при условии, что приглашает он.
Глава 15
После уютной “ауди” машина Сусликова походила на жестяную банку с мотором. И пахло в ней отвратительно. У Дим Димыча определенно проблемы с обонянием. С заднего сиденья тянуло неприятным запахом. Анна оглянулась.
— Вяленые лещи, — пояснил Сусликов. — Приятель сегодня из Астрахани приехал и подарил. Слушай, а давай не в ресторан пойдем, а купим пива и поедем ко мне?
— К тебе? — В вопрос Анна постаралась вложить максимум информации: ты очень много о себе возомнил, если я так быстро согласилась на свидание с тобой, это еще ничего не значит.
— Да ты не думай, — Сусликов уловил подтекст, — у меня там, правда, такой кавардак, ты сразу поймешь, что я гостей не ждал. Но в ресторане шум, гам, музыка, толком и не поговорить. А к пиву можно еще креветок купить. Ты любишь креветки?
— Люблю, — кивнула Анна. Пиво и креветки майорская зарплата выдержит.
Сусликов жил на краю московской географии. Район назывался Загорье. Гор они не проезжали, а вот лес миновали.
— Мне здесь нравится, — говорил Дима. — Далековато, конечно. Зато в выходные красота. Лыжня в десяти метрах от подъезда. Я сюда переехал после развода с женой. У них с сыном двухкомнатная в центре.
Он еще и алименты платит.
— Сколько лет твоему сыну?
— Десять. А у тебя дети есть?
— Да, дочь и сын.
— И муж?
— И муж.
— Ясно.
