можно было взглянуть на вещи с новой стороны. Ты был не только образцовым командиром части, но также учил нас эффективно работать и с готовностью брать на себя ответственность. Ты учил нас отличать главное от пустяков и сосредоточиваться на главном. Ты проявлял большую гибкость и достаточно великодушия, чтобы отказаться от своего мнения (как в случае, когда ты признавался в ошибках, или говорил, что, возможно, ошибся). И вместе с тем, в случае необходимости, ты был тверд и бескомпромиссен.
Ты не только ввел в действие новые методы работы и мышления в нашей части. Тебе удалось добиться того, что в армии в целом признали эти новые методы (и из всех твоих многочисленных достижений это, возможно, самое серьезное). Не зря сказал Д., что, по его мнению, ты был лучшим командиром нашей части. Конечно, он прав. Только я это знал почти за два года до него.
Кроме того, ты поражал меня огромным тактом, который ты проявлял в работе, как по отношению к офицерам, так и к солдатам части, подлинной заботой о людях и пониманием не только того, что так желательно поступать из тактических соображений (это само собой), но и того, что так действительно поступать надо, ибо это человечнее, нравственнее.
Не хочу касаться всего разнообразия затронутых во время церемонии тем (тактическая мысль, ясность мышления и т. п. – ты смутишься). Достаточно, если закончу второстепенным замечанием: я всегда предпочитал командовать и работать самостоятельно, всегда меня от талкивала мысль – быть ограниченным в своих действиях и кому-нибудь непосредственно подчиняться. Признаюсь, что тебе удалось то, что я полагал в отношении себя невозможным – что я с удовольствием служил помощником командира части. Тот факт, что мои представления о характере и форме руководства частью соответствовали твоим методам работы и то, что я пользовался твоим полным доверием и имел возможность действовать самостоятельно, – несомненно способствовали тому, что я считаю годы нашей совместной работы в высшей степени приятными и плодотворными.
Я вижу, что, судя по количеству страниц, письмо мое можно было бы напечатать как книгу.
(Не берите с меня примера в смысле длины писем – разве что один раз, но также не забывайте, что есть некто, кто будет рад узнать, как вы живете).
ОТ ВОЙНЫ СУДНОГО ДНЯ ДО ОПЕРАЦИИ ЙОНАТАН 1973- 1976
В Судный день 6-го октября 1973 г., самый священный для евреев день в году, Египет и Сирия совместно предприняли внезапное нападение на Израиль. Захваченная врасплох страна столкнулась с самой серьезной с 1948 года угрозой своему существованию. Расположенным на Голанах и в Синае войскам удалось дорогой ценой сдержать наступление арабских армий, превосходящих наши войска количеством людей и боевой техники. После того, как Израиль отмобилизовал резервистов и двинул подкрепление на фронты, в ходе сражения сначала произошла стабилизация, а затем – крутой поворот/
В начале войны Судного дня Йони командовал группой солдат из части, расположенной на Голанских высотах. О первом бое, в котором участвовал Йони со своими бойцами (на второй день войны), есть следующее свидетельство:
'Возле Нафаха (командный пункт Цахала на Голанских высотах) мы обнаружили десант сирийских командос и получили сведения, что мы, по существу, – последние вооруженные силы, защищающие этот пункт. Спешно выехали к месту обнаружения. Стояли на шоссе и высматривали противника, как вдруг сирийцы открыли сильный огонь, от которого погиб один из наших офицеров. Они нас поймали в самой удобной для них позиции, когда они – сидят в укрытиях, а мы – полностью открыты. В этот момент было необходимо, чтобы нашелся человек, который бы начал подавать четкую команду, иначе там могло создаться крайне мрачное положение.
После того первого огневого удара много не стреляли, и было такое чувство, когда ждешь, чтобы кто-то что-то предпринял. Я лично помню, что в этот момент я испугался. Очень боялся. И тогда я увидел картину, которую буду помнить всю жизнь: я вдруг увидел, как Йони поднялся совершенно спокойно, как будто там ничего не происходило. Жестами показал людям, чтобы они тоже поднялись. Все лежали за укрытиями, а он стал продвигаться, как на военных учениях. Он шел выпрямившись, отдавая команды налево и направо. Я помню, как я подумал, будучи его солдатом: 'Какого черта! Если он так может, значит, могу и я!'. Я встал и начал сражаться'.
(Отрывок из воспоминаний офицера)
Бой закончился уничтожением сирийского десанта, насчитывавшего человек 50. Наши силы, числом в 30 человек, потеряли двоих. После того, как было остановлено продвижение сирийцев, наши войска перешли в контрнаступление. Силы под командованием Йони служили для прикрытия и рекогносцировки танковых войск, совершавших прорыв. По ночам, когда измученные боями танкисты располагались на ночевку, отряд Йони охранял их от неожиданного нападения. В одну из ночей отрядом была уничтожена вражеская противотанковая группа. В другие ночи Йони совершал проникновения за линии сирийцев, успешно устраивая засады против коммуникаций противника.
Во время последнего наступления израильских войск при Тель-Шамсе Йони услышал по телефону, что танкист Йоси Бен Ханан тяжело ранен и оставлен на территории противника. Йони вызвался его спасти – и выполнил задание. За этот поступок он в 1974 году получил награду.
Еще одной операцией, в которой Йони играл важную роль, было продвижение на огневые позиции 175- мил- лиметровых израильских пушек, нацеленных на пригороды Дамаска. Командир полка в северной части Голанских высот генерал запаса Авигдор Бен-Гал (Януш) поручил Йони перевезти артиллерию ночью, по очень трудной для продвижения местности между нашими и вражескими линиями. Продвижение артиллерии было точным и успешным, и к утру Йони вернул орудия к нашим линиям.
В конце войны Цахал подготовил захват израильского военного поста на Хермоне, попавшего перед этим в руки сирийских командос. Йони со своими людьми поднялся на одну из вершин Хермона и оттуда несколько ночей следил за действиями противника на указанном посту. Йони доставил разведывательную информацию, необходимую для осуществления атаки сил Цахала, закончившейся захватом поста. Во время самой атаки Йони со своими людьми блокировал подачу подкрепления сирийским войскам, а когда пост перешел в наши руки, убил несколько отступавших вражеских солдат и взял в плен десятки.
Шула, шалом! 7.11.73
Каждый вечер я отмечаю, что опять прошел день, а я все еще у вас не побывал. Я хочу, чтобы ты знала, что происходит это только из-за перегруженности работой. Даже на азкару в четверг мне не удастся приехать.
Странно представить себе нас без Амитая, без его прямой и гордой осанки, без его здорового смеха, без его высокой нравственности и небезразличного отношения к происходящему, без эффективности всего, что он делал, и чувства надежности, которое он распространял вокруг себя, без того размаха, с которым он исполнял любое взятое на себя задание, без его знакомства с каждым из прекрасных уголков страны и без его рассказов о Веред.
Но все это недостаточно выражает то, что я хочу сказать. Ведь больше всего Амитай олицетворял собой здорового, цельного, живого человека.
Г одами мы приучали себя к тому, что за право жить в этой стране, на этой земле, мы должны дорого платить. Мы пытались окружить себя защитной стеной, которая позволила бы нам примириться с зияющими вокруг нас проломами, примириться с тем, что некоторых людей мы перестаем окликать по имени, что с некоторыми »овс»- рищами мы не пойдем рядом.
И теперь, с внезапной пустотой, образованной в нас смертью Амитая, рухнул защитный механизм, который мы так старались привести в действие, – и осталась только боль.
Трудно говорить об Амитае в прошедшем времени. Он все еще с нами, среди нас, часть нас, часть нас всех.
Твой Йони.
Дорогие мама и папа! 17. 11. 73
