в ходу. Еще и «бабки» получила б за всякие там почки. А коли держит при себе, нормальное то дите, хотя и таких при нужде пускают на распыл. Тож не ново. Всякое услышали. И это дите, в крайности, она сдала бы тем врачам раней, чем к тебе объявиться. Потому что детские запчасти стоют очень дорого, куда как больше, чем ты ей сможешь дать. А раз она на это не пошла, под колеса не кинется, будь спокойна. Она любого до петли до- весть сможет. Небось, папашу уже вконец вытрясла. И дело не в том, что жрать ей нечего. Она хочет оторвать Никиту от той семьи. Доводит, чтоб его прогнали. Но мужик не слабак, сумел отказать, вот она и взялась за тебя!
—
Ну, а я ей к чему?
—
Теперь ты не кладовщица, а директриса! Вот и намечтала твоя девка жить не просто хорошо, а и прикольно, без отказа, отрастить жир даже на бородавках. Это с зависти такая хворь появляется. Она болеет, коли кто-то дышит кучерявей. Хорошо, если под этим нет другой изнанки. А ить такое тож не исключай, чтоб не подвалили к дочке твои враги, какие тебя порочут. Дашь ей деньги, а прокуратура иль менты начнут проверками домогать, откуда деньги взяла? А може, на работе нечистые дела крутишь. Вот где проверками станут мучить и душу в клочья рвать.
—
Да брось, Петрович страху нагонять на ночь глядя. Не способна моя девка на это, — отмахнулась Степановна.
—
Дай Бог, чтоб мое не оправдалось! — перекрестился Василий размашисто.
Но через пару дней на овощную базу свалилась новая проверка, а Дарью вызвали в прокуратуру города, и следователь после нескольких вопросов по работе неожиданно спросил:
—
Всего три дня назад вы дали своей дочери тридцать тысяч рублей! Откуда взяли такие деньги? Директором работаете неполных два месяца, до этого были кладовщицей. Там вы получали гроши, каких самой на жизнь не хватало. Откуда за столь короткое время появилась такая сумма?
—
Мы с матерью всю жизнь собирали по копейке и ложили на счет. Потом я сняла эти деньги. Держала дома. Их было больше, но съела реформа. Можете
проверить. Кстати, я сказала дочери, что отдаю ей все и больше помогать не смогу. У меня громкая должность при смешном окладе. Я получаю немногим больше, чем прежде и не случайно просилась обратно. Я не держусь за новое место. У меня от него только головной боли прибавилось. Кстати о тех тридцати тысячах. Начало им положил еще мой отец, он был охотником. И вклад этот пережил не одну реформу. Если б не они, я и впрямь имела кругленькую сумму.
Следователь вызвал в кабинет помощника, написал ему на бумаге несколько строк, тот вышел, вернулся через пяток минут, положил перед следователем тот же лист, с добавленными двумя строчками.
—
Да! Вы сказали правду. Что ж, остается узнать, кто стоит за вашей дочерью, кому нужна ваша дискредитация и кто так старательно пытается убрать вас нашими руками? И не просто убрать…
—
А почему вы сами не проверили счета? Ведь эти сведения хранятся много лет!
—
Видите ли, Дарья Степановна, вы и мать всегда жили скудно. О том я знал из ответов на запросы. Но не учел одной детали, что только наши старые попрошайки могут умирать от голода на матраце, набитом деньгами, — усмехнулся следователь.
Лишь спустя несколько месяцев Дарья узнала, кто был ее лютым врагом и доставил множество неприятностей. Им стал Данил. Тот самый, первый и единственный любовник, признававший Дарью-кладовщицу и ненавидящий Дарью-директора. Он сам давно хотел стать хозяином овощной базы, он готовился к этому давно, многое успел, но не предполагал, что в управлении его кандидатуре предпочтут обычную трудягу кладовщицу. Именно Данил нашел дочь Дарьи. Долго не уговаривал. Она согласилась помочь ему за деньги и сделала все, как он просил. О сберкнижке, заведенной дедом в Сибири, знали лишь Ольга и Дарья. Конечно, дочь просила куда как больше, но Дашка отдала все что имела…
Степановна никак не могла смириться с предательством дочери и старалась забыть ее, вырвать из души и памяти. Она не хотела вспоминать имя, вычеркнуть из жизни. Но во сне, что с собой поделаешь, снова видела себя совсем молодой, счастливой, с дочкой, обнявшей за шею, с Никитой, тогда они еще любили друг друга и были счастливы.
—
Степановна! А мы колодец почистили. Там ключ забил. Экий чистый да холодный! Глянь, сколько уже воды набралось. Раньше столько не набегало. Подзасорился он, заглох. А прочистили, и ожил заново. Даже запел, да как звонко! Иди послушай! — зовет Петрович. Но Степановне не до чего. Теперь, казалось бы, чего плакать. Прошли беды и неприятности, ушли все тучи, но отчего болит сердце? Почему кричит оно, разрывается от боли? Ее дочь, единственного, родного человека, осудили за пособничество мошеннику и дали три года, хорошо, что условно, спас трехлетний малыш. Учли его возраст. Мальчонка с любопытством разглядывал присутствующих в зале судебных заседаний и улыбался каждому, светло и чисто. Может он вырастет хорошим человеком, какой не продаст и не предаст за деньги свою родню и никто ему вслед не скажет плохое слово.
Дарья не спеша налаживала работу базы, комплектовала коллектив. Первый результат появился уже на четвертом месяц, когда зарплату людям стали платить регулярно, без задержек и полностью. А еще через три месяца зарплату впервые увеличили, сумели обеспечить бесплатное питание и проезд в общественном транспорте к месту работы.
Изменилась и территория базы. Двор и погрузочные площадки, подъезды к складам были заасфальтированы и хорошо освещены, наладилась подача воды.
На базе всегда было чисто. Ни мусора, ни неприятных запахов, все вовремя убиралось и вывозилось. Даже помещения складов отремонтированы надежно, в каждом наведен порядок.
Рабочие базы теперь держались за свои места. Сюда уже не принимали любого желающего. Каждый новичок проходил через отбор, испытательный срок.
На базе, а это порадовало каждого, поздравили с появлением первенца — сына одного из грузчиков. Ему вручили подарок — комплект приданого для новорожденного и деньги. Пусть небольшую сумму, но все же очень вовремя и кстати. Раньше такого не практиковали.
Теперь уже и грузчики боялись выпивать. Знали, их могут спокойно уволить, не проводя душеспасительных бесед, не уговаривая остаться на базе, не обижаться на выговоры. Рабочие стали получать премии. О работе овощебазы стали писать газеты. Больше всего порадовала людей возможность получить место в своем общежитии. Оно было небольшим, всего в два этажа. Но в каждой комнате царили уют и порядок. Здесь поселились только свои, ни одного постороннего человека. Тут же имелся свой буфет, продуктовый ларек, газетный и аптечный киоски.
Расширялись и производственные площади базы. Все это видели и знали в управлении. Дарью хвалили на всех совещаниях, ставили в пример другим. А она будто не слышала. Выбивала для базы новый транспорт, спецовку рабочим, складское оборудование.
Женщина проводила на работе большую часть своего времени и сама себя убеждала в том, что эта занятость помогает ей выжить и одолеть одиночество.
—
А кто меня дома ждет? Кому я нужна? — говорила себе.
—
Ну для чего ты себя рвешь, для чего живешь как рак-отшельник на своей базе? Ведь должна у тебя быть личная жизнь! Не забывайся, ты женщина! — писала Роза.
Степановна посмеивалась над этими напоминаниями и, отмахиваясь, говорила:
—
До того ли? Ушло время, упущено безнадежно…
Вот и теперь вернулась домой в десятом часу, хотела придти пораньше, но не получилось. Текучка заела. Нужно открыть свой профилакторий, рабочие давно о том просят. Двоих сортировщиц скоро придется на пенсию оформлять. Много лет проработали. Подарки нужно купить им и проводить на отдых достойно.
Вы читаете Вернись в завтра
