—
Не стоит, кент. Егора ему не погубить. У него в зимовье прирученные волки. Дом Егора пуще логова стерегут. Чужого не подпустят ни за что. Это много раз проверено. Я не позавидую тому, кто туда сунется без ведома Егора. А уж Мишке стоит их увидеть, медвежьей болезнью до конца жизни станет маяться, — усмехнулся Гоша.
Анна, слушая, на стол накрыла. Позвала Гошу с сыном и, сев вместе с ними, спросила поселенца:
—
Как у тебя на работе? Расскажи про себя. Очень обижают поселковые?
—
Не стоит о них. Народ нынче всюду одинаковый. Только и смотрит, где чего стянуть. На все идут гады. Я знал еще с зимы, что народец здесь мерзкий и мелочный, но не на столько же! Друг друга высвечивают, закладывают, фискалят! Мужики бабьем прикрываются.
—
Как? — уронила ложку Анна.
—
Да вот так! Подошел к костру, там двое их было, мужик с бабой. Завидели меня и все на том. Мужик напролом через кусты в поселок убежал, бросил бабу, а она беременная, на сносях. Ей не то бегать, ходить тяжко. Стоит, слезы рекой бегут и говорит: «Прости, дядечка! Так рыбы захотелось!». Я и спроси ее, кем доводится убежавший, мужем или другим родственником? Кто он? А баба в ответ: «Не тронь их! Бери меня! Сама за все отвечу!». Да кто ее возьмет? Кому нужна? Кто посмеет отказать беременной? Успокоил бабу, велел от моего имени набить рожу убежавшему. Коль в отцы готовится, пусть сперва мужиком станет. Стыдно бабьим животом прикрываться и прятаться за ребенка, который еще и родиться не успел. Вот и пожалел бабу. Куда наказывать ее, если сама судьба таким мужиком обидела? Козла вместо мужа подкинула! Таких средь поселковых полно. Иных мало, чтоб вступились и защитили жену, — глянул на Анну и увидел ее глаза.
Этот взгляд женщины перевернул всю душу. В нем тепло и нежность, страдание и боль, страх и радость переплелись воедино.
—
Анна, какая ты красивая! — вырвалось невольное. Гошка сам смутился, заметив, как покраснела женщина.
Куда-то мигом исчез Степка, женщина и поселенец остались вдвоем.
—
Аня, ты знаешь, что ждать больше некого? Не вернется твой муж. Мне Рогачев сказал, что нет его в живых, и ты… вдова, — умолк на полуслове П оргий.
—
Знаю, Гоша, но снится он мне каждую ночь. И все прощения просит, говорит, что теперь люб даже больше, чем раньше. Ведь мы долго встречались, а вот пожили мало. Наверное, я была не то которая нужна ему. Потому не сложилось у нас. И Степушка совсем не помнит, забыл отца.
—
У всех своя судьба. Я тебе другое хочу предложить: присмотрись ко мне, корявому. Может, еще сгожусь на что-нибудь? Что нам терять? Оба одиноки, биты жизнью и устали от сиротства. Втроем, глядишь, полегче станет дышать. Я не предлагаю тебе прямо нынче ответить. Прошу, обдумай, обмозгуй Конечно, сложно тебе решиться на меня, ведь я: поселенец, полузэк. И мало ли что может случиться А еще вкалываю инспектором. Ох и не подарок «пахота», но надо удержаться. Выбора нет. Я — не вольник, куда определили, там и работаю. Хорошего мало. Но решать тебе, — глянул на бабу.
—
Гоша, я не одна. И дело не во мне. Сможешь ли стать отцом Степушке? Не отчимом, не временным хахалем, а навсегда признать его своим сыном? Ведь ты о том еще не думал, а для меня это главное! Пока ты не с нами, сын все время тебя вспоминал. Но он еще мал. Как сдружитесь и сживетесь? Тут не только я, но и ты себя спросить должен. Слышала от поселковых, вроде после поселения ты хочешь на материк уехать насовсем. Выходит, на мне поджениться вздумал, но я не хочу такого. Уж если сойдемся, то навсегда!
—
Выходит, прежде чем решить что-то, условия ставишь мне? — сверкнули глаза Корнеева.
—
А ты себя на мое место поставь, точно так заговорил бы. Ведь не в тайге, середь людей живем. Кому охота, чтоб все вокруг грязью поливали нас с сыном? Этого мы со Степой по горло нахлебались, — опустила голову, и задрожали бабьи плечи от
глухих рыданий. — С неделю назад старший брат Мишки Сазонова заявился к нам в дом и стал требовать: «Верни деньги, которые твой мужик в долг у меня взял на дорогу. Обещал выслать, до сих пор не прислал ни копья! Теперь вовсе не получу. Пришили его вконец. А кто мои деньги возвернет нынче? Ты
его
жена, вот
и
отдай мое!». Я ответила, что нет у меня денег. Он потребовал расплатиться натурой. С ним и с Мишкой по очереди весь месяц блудить. Я отказалась. Он пригрозил, что убьет Степку, — рыдала баба. — Чуть не убили мальчонку за долг…
Гошку трясло от злости. Ему вспомнились красные опухшие лица братьев Сазоновых. Наглые, горластые мужики вели себя вызывающе, высокомерно. Ни с кем в поселке не здоровались и не дружили. С соседями не общались. Они жили замкнуто, не приглашая к себе гостей. Из их большого бревенчатого дома часто доносились звуки громких попоек. Что было их причиной? Очередное рождение или смерть? О том не знал никто.
Поселенец часто привозил им зимой воду. Братья сами быстро вычерпывали ее из бочки, переносили в дом, никогда не приглашали Георгия войти, ни разу не благодарили за воду, наверное, не знали или не умели это делать.
Гошка о Сазоновых слышал от их соседей. Там не только люди, даже собаки брехали в сторону того дома и, не имея возможности достать зубами ненавистных соседей, мочились в их сторону, поливая зловонием кусты и забор.
Даже дети старались не играть вблизи их дома. Косились на него с опаской и скорее убегали прочь от мрачных, темных окон, смотревших на свет всегда наглухо зашторенными окнами.
Став инспектором, Гоше еще не довелось столкнуться с Сазоновыми. Не попались они ему на пути, но неприязнь к этим людям жила и копилась где-то в глубине души, и человек знал, что когда-то он с ними
встретится на узкой тропинке, понимал, что приятного общения не получится.
А тут еще Анна добавила. Вовсе в душе вскипел злоба. Человек подошел к окну, глянул на дом Сазоновых. Увидел дым над коптильней, решил проверить, не мешкая, и, нащупав пистолет в карман шагнул за калитку, направился к дому Сазоновых.
Гошка едва ступил во двор, как его окружила
со
бачья свора. Они налетели кучей, грозя покусать изорвать в клочья непрошенного гостя. Никто не вышел отогнать их, провести человека в дом, защитить его от назойливых собак, и тогда поселянин решил отделаться от них одним махом. Достал и кармана пистолет и выстрелил в воздух. Псы мигом разбежались, попрятались, кто куда, повизгивали, рычали, скулили из своих укрытий, но высунуть нос наружу не решались. Почти тут же из-за дома вышли братья Сазоновы со своей хромоногой, самой скандальной и злоязычной бабкой.
—
Хто тут бабахнул? Это ты, прохвост, стрельнул? — старуха кинула на Гошку сверлящий взгляд.
Поселенец не ответил, пошел за дом и тут же увидел коптилку, целиком завешенную рыбой.
—
Значит, в три смены работали? — указал на рыбу подоспевшим Сазоновым. — Пошли составлять акт!
—
Зачем? Мы рыбу привезли от родни, из Октябрьского!
Инспектор подошел к вешалам, на которых коптилась рыба, понюхал, посмотрел, рассмеялся:
—
Хотите, скажу, где ловили, в какое время? Этот улов взят в устье
Вы читаете Дикая стая
