сдаешь. Чем больше цыплят отдашь, тем больше получишь. А коли всех сохранишь, еще и премию дадим. Поняла?
— Конечно! Так когда мне выходить?
— Да хоть завтра!
— Мамка! Ну, зачем ты согласилась на работу? Ведь есть у нас деньги. Спокойно прожили бы без твоих подвигов! К чему лишняя морока? — упрекала Анжел ка.
— Глупышка! Что мне, по-твоему, сказать им было? Отстаньте, у меня есть деньги, проживем сами? Ты знаешь, как это было бы воспринято деревней? Здесь нельзя выделяться, живи как все! Я это давно поняла.
— Мам, давай вернемся в город, к себе. Там никому до нас нет дела! Тут тебя споят или надорвут на работе! — предлагала Анжела.
— Девочка моя! Я не слабее других. И мне надо выдержать, чтобы выжить заново. Вернуться мы всегда успеем. И если почувствую, что не справляюсь, не потяну, сама скажу тебе о том, и мы вернемся. Но теперь нам нужно остаться. Надо подняться там, где однажды упала…
Анжела поняла, мать не переспорить и согласилась.
Целых два месяца Варвара ломала себя. Она уставала до изнеможения и поняла, что, живя в городе, отвыкла от деревни, от нагрузок, постоянных забот, какие, безусловно, отрывали от горя, но выматывали безжалостно.
Варя постоянно была среди людей, они работали вместе с нею, тормошили, не давали зациклиться, впасть в депрессию. Варя знала обо всех их горестях и радостях, понемногу забывала о своей беде. Вечерами, после работы к ней приходили соседи и свои деревенские.
— Ну, как ты, привыкаешь к нашим Липкам? Иль все еще тянет в город? — спрашивали бабу.
А однажды вечером к ней в гости заглянул на огонек зоотехник, Михаил Николаевич. Все деревенские бабы мигом выскочили из дома. Но со двора долго не уходили, заглядывали в окна, силясь не только увидеть, но и услышать, о чем говорит с Варькой самый завидный в деревне жених. Его все знали как отменного кобеля, волокиту и брехуна. Скольким девкам он обещал жениться, сам сбился со счету. Теперь вот решил приударить за Варварой. Та удивилась приходу человека и спросила резко:
— Что нужно?
— Да вот решил заглянуть на огонек! — достал бутылку вина из кармана:
— Давайте скуку развеем. Не то с тоски в нашей глуши озвереть недолго.
— Мне скучать некогда. За день так начертоломлюсь, что домой полуживая приползаю и сразу в койку, хоть бы успеть отдохнуть до утра. Так что не до гостей мне, Михаил Николаевич, вы уж извините…
— Варенька, о чем речь! Вы ложитесь, не обращайте на меня внимания, я немножко посижу рядом. Поверьте, не помешаю, — откупорил бутылку вина и, взяв со стола стаканы, плеснул на дно:
— Давайте по глотку! От усталости как ничто другое помогает, — протянул стакан Варе.
— Я не хочу!
— Расслабьтесь и почувствуете себя совсем другим человеком. Это необходимо здоровью, я вам советую как специалист.
— А вы что с коровами выпиваете? Вы же зоотехник и в человечьих болезнях вряд ли хорошо разбираетесь!
— Не скажите! У людей с животными очень много общего и в заболеваниях. Знаете, как я зоотехником стал? Я же у бабки с дедом рос, тоже в захудалой деревухе. Они хозяйство держали. А у старых откуда силы? Тут же как назло корова борца наелась и разбарабанило ее, как бочонок. Дед с бабкой в слезы, пропала скотина, сдохнет, а на другую денег нет.
И взять их неоткуда. А дед с молока собирал мне на велик. И такая досада взяла, что не получу его. Взял я палку покрепче, разломал ее, вставил корове так, чтоб рот был открыт все время и погнал нашу Зорьку вокруг деревни бегом, без отдыха и остановки. Где-то на десятом круге она меня так обдала зловоньем, что сам чуть не задохнулся, но удержался и погнал дальше. У самого перед глазами красные пузыри, но бегу, куда деваться? Не пойму, кого больше жаль, корову или велик, какой могу не получить. Вот так пригнал я Зорьку к реке, она, бедная, на колени упала, так пить хотелось ей, а нельзя, пока вся отрава из нее не выйдет. Погнал от воды и увидел слезы в глазах коровы. Знаете, Варя, вот тогда во мне зоотехник проклюнулся. Бегу, плачу сам, но гоню корову, чтоб спасти. Лишь в сумерках привел к реке Зорьку. Когда у нее живот совсем опал. Она попила немного и сама домой пошла. Еще восемь лет жила! Но меня больше всех любила. Как своего родного вылизывала, помнила доброе, хотя скотина, так все считают, ума и совести не имеет. А ведь это заблужденье. Скотина, случается, бывает много благодарнее людей. Вот здесь в деревне не могла разродиться женщина. У ребенка заднее прилежание было. Не головою, а ногами на свет пошел. Такое и у животных бывает. Врач в районе, позвали меня, умоляли, помоги Христа ради! Помирает баба, спаси! Ну, пришел. Жаль стало человека. Развернул, достал дитя. А когда уходил, мне даже спасибо не сказали. Случилось, горел конюх от самогонки. Откачал его, прочистил желудок. Ожил человек к ночи. Зато жена на меня с засовом набросилась и орала:
— Зачем спасал, кто просил? Пусть бы сдох, алкаш!
— Я ее стервой назвал с обиды. А мужик свой вывод сделал и ушел к другой. Неплохо живут. Двоих детей заимели, и пить перестал по-черному. Выходит, сама женщина виновата была.
— А мне какое дело до них? — ответила Варвара.
— Я понимаю, но мы живем среди них. И говорю о том не случайно. Жалейте прежде всего себя. Не рвите сердце жалостью ко всем. Это мой совет, — допил остаток вина:
— Я пришел к вам без всякой задней мысли. Пообщаться хотел как с интеллигентным человеком. Но не получилось, не восприняли, а может, заскорузли в своем горе и окончательно разуверились в людях, растеряли все свое тепло. Плохо это, Варя! Без общенья человек дичает. Не стоит вам терять себя! Ведь вы женщина!
— Михаил Николаевич! Коль так меня разделали, будем прямолинейны. Слишком дрянная слава за вами идет…
,— Хм-м! Но я даю людям то, чего они от меня ждут. Я никому не навязывался и ничего не обещал. Если б не получили ожидаемое, ославили бы импотентом. Разве не так? Вот и выбрал из двух зол меньшее. Но и теперь скажу, что слухи обо мне слишком преувеличены. Я мужчина, но не кобель. И не повеса. У меня в Липках есть свои друзья. Я хотел дружить и с вами. Но, как вижу, слишком сильно засело предубежденье против меня. Что ж, насильно не стану навязываться…
— Михаил Николаевич! У меня один вопрос! Могу ли рассчитывать на помощь?
— Какую? — остановился у двери.
— Хочу обзавестись своим хозяйством, все ж в деревне живу, нужна живность!
— А я тут в каком качестве сгожусь? Какое место мне отведете? Катух или стойло?
— Советчиком хочу попросить стать. Сама в том слабо разбираюсь.
— Варя, а сумеете ли физически потянуть? — отошел от двери, встал напротив женщины.
— Надо! Чтоб не смеялись как над никчемной, что у меня в сарае даже петух не кричит, а все продукты покупаю или выписываю. Слышу, как за спиной шепчутся и показывают пальцами на нас с дочкой. Обидно это, потому не хочу к ним за советом и помощью обращаться. Может, вы поможете?
— Это без проблем! Подскажу и помогу купить корма. Вы какое хозяйство хотите?
— Корову, кур, свиней, чтоб как у всех было.
— Доить умеете?
— Когда-то все могла. Но прошло много времени. Придется вспомнить.
— Я помогу. Тут главное не надорваться. Не берите все сразу. Возьмите кур в колхозе. Выпишете с десяток. На двоих больше не нужно. Потом корову. Не стоит брать телку. Лучше на третьем отеле. А с поросятами подождите, пока с коровой свыкнетесь. Свиньи много жрут, хлопотны в уходе. Слишком заморочные. Лучше овец завести, куда как благодарнее и дохода больше, чем от свиней. Шерсть, молоко и мясо станете получать, а от свиней один навоз, пока их вырастите, уже ничему не порадуетесь. Кстати, овцы ягнят не едят, а свиньи своих поросят — запросто. И попробуй, уследи!
— Да, я тоже о том когда-то слышала!
— Это хорошо, что решила хозяйство завести. Одно помни, не сорвись! — внезапно перешел на
