их заменишь. Я постараюсь ничем не огорчить и быть с тобою честным. Я везу тебя не просто в дом — наш с тобою, я доверяюсь целиком. Прими таким, какой есть.
Вася, въехав в город, недолго кружил по улицам и вскоре остановился у глухого, высокого забора, из-за какого виднелась из глубины двора железная крыша коттеджа.
—
Выходи, Варя! Приехали! — открыл дверцу машины и помог выйти.
И тут же из калитки выскочила Анжелка. Бросилась на шею матери с радостным визгом:
—
Приехала, роднулька моя!
—
Куда б делась? Вон какой богатырь за мною приехал. Сгреб в охапку, посадил в машину и помчал на такой скорости, что дух перехватило.
—
Я только помог в машину сесть, я бережно Варю посадил. А ехал быстро, чтоб не замерзла, — оправдывался Вася, краснея по-мальчишечьи.
—
Пошли в дом! А ты, Василек, загоняй машину в гараж и бегом домой, пока на столе ничего не остыло! — торопила Анжела.
Варя бегло осмотрела коттедж. Его размеры испугали бабу. Уж на что большой и просторной была ее городская квартира, она показалась скворечником, жалким огрызком в сравненьи с нынешним жильем.
—
Да тут заблудиться немудро. И ведь не докричишься никого, чтоб помогли выбраться. Как же вы друг друга находите? Вы же посмотрите, каждая комната больше моего деревенского дома. Ну, тут мороки с уборкой много! И зачем вам такая махина сдалась, ума не приложу. Как вы малыша здесь искать станете, если вздумает спрятаться? — удивлялась Варвара.
—
Мам, мне тоже поначалу коттедж показался огромным. А теперь привыкли и уже не пугают размеры. Сейчас все считают, что иметь тесное жилье постыдно. А и на здоровье плохо влияет ограниченное пространство, оно давит, в маленькой квартире люди чаще болеют, у них всегда подавленное настроение, нервные срывы, сердечные недомогания, это уже доказано медициной, — говорила Анжела с видом знатока.
—
А ты сама убиралась здесь своими руками? Нет? Ну и помолчи! Вот если б взялась, да навела бы порядок сама и не от случая к случаю, а регулярно, тогда я послушала бы, о каких болезнях заговорила б, — прервала Варя дочь.
—
Мам! Я тоже не сидела, сложа руки. И в нашей городской, и в деревне помогала прибрать. Меня этим не испугать. Обходилась без домработниц. Но теперь токсикоз достал. Сама женщина, должна понять, — обиделась дочка.
—
Не обижайся. Но до меня не доходит, к чему двоим людям эта крепость, целый аэропорт вместе со стадионом? Вам и одной такой вот комнаты хватило бы за глаза! А простор и комфорт в душе создать и беречь нужно. Ни те у вас ценности, ребятишки! — качала головой.
—
Мам, тебе здесь не нравится? — удивилась дочь.
—
Нет. Не ложится на душу теплом, какой-то чужой и холодный, как взятый взаймы на время. Мне здесь некомфортно, — вышла на маленький витой балкончик и огляделась вокруг. Отсюда хорошо просматривался двор и часть улицы, по которой бежали и шли люди. Они и не видели Варю, а ей было приятно, что видит их.
—
Мама! Сегодня к нам придут гости, друзья Васи. Тебе нужно с ними познакомиться.
—Зачем?
—
Так принято!
—
Ну, только ни сегодня! Потом…
—
Мамуль, они этого не поймут! — настаивала дочь и Варя пошла в свою комнату, чтобы успеть привести себя в порядок.
Вечером и впрямь появились гости. Их было немного, но каждый запомнился Варе, особо один из них, забавный толстяк, в строгом черном костюме, белой рубашке, с улыбчивым розовым лицом, с жидкой косичкой на затылке.
Он первым подошел к Варваре, представился, поцеловал женщине руку, сказал, что очень рад знакомству с такой милой женщиной и подсел к Василию. Они заговорили о делах, о работе и совсем забыли Варю. Но, вскоре приехали другие люди. Анжела встречала всех сверкающей улыбкой, целовалась с гостями, провожала в зал, где всех ждал накрытый стол. Приехавшие не заставили себя уговаривать. Они расположились по двое, по трое, что-то обсуждали, о чем-то договаривались. Было видно, что эти встречи далеко не случайные, а люди собрались не ради выпивки.
Когда-то такое случалось в квартире Вари и Виктора. Как давно это было…
—
Варвара! Простите нас, мы слишком мало внимания уделили вам, но даю слово, что исправимся, — подошел к женщине гость с косичкой. И пообещал, приехав в другой раз, пообщаться подольше именно с нею.
—
Кто он? — спросила Варя зятя.
—
Это очень важная птица, нужный человек. Мы с ним давно знакомы. Как-нибудь расскажу о нем, — пообещал Вася.
Варя с каждым днем все больше привыкала к зятю, коттеджу, городской жизни.
Василий во всем держал слово и оградил тещу от домашних дел и хлопот. Он как мог облетал и разнообразил жизнь Анжелы и Вари. Возил их на концерты и в театр, вытаскивал на прогулки по городу, а вечерами все трое сидели в столовой за чаем, перед большим, жарким камином. И Вася вспоминал.
— Когда-то в детстве мне часто хотелось, чтобы кто- то большой и сильный, взял на руки или на колени, обнял и долго-долго гладил бы по голове. Я даже во сне такое видел и сам себе утром завидовал. Вот только сон заканчивался быстро, а день тянулся очень долго. Моя родительница предпочитала гладить целыми вечерами своего любимца сибирского кота. Однажды я подлез к ней под руку и подставил свою голову, выдавил кота, думал, что, читая книгу, мать не заметит подмены и будет до ночи почесывать макушку, гладить голову. Но не тут-то было! Кот обиделся и закричал, потребовал освободить его место, и мать столкнула меня с дивана, вернула любимца. Я пытался лечь под бок к отцу, но через пяток минут убегал из-за храпа и ложился в холодную постель без сказки и ласки. Мне было тоскливо и одиноко. Я не понимал, почему и зачем мои родители живут вместе, и для чего я им понадобился? Рос ненужным, лишним, это чувствовалось всегда и во всем. Мечтал об одном, скорее вырасти и куда-нибудь уйти из этой скучной квартиры, в какой никогда не звенел смех. Я видел, что другие жили иначе. Они ругались и радовались, смеялись и плакали, ели все вместе за одним столом, помогали друг другу. У нас такого не было. Лишь иногда отец рассказывал о своей работе, о делах, какими занимался. Мне тогда было совсем немного лет и я многого не понимал, но слушал, дрожа от страха. Ночью мне снились жуткие сны, понятно, к утру моя постель была мокрой и родительница, морщась, меняла белье, ни разу не показала врачу, говорила, что я дебил от природы, а дурь — болезнь неизлечимая. Она вбила в меня комплекс неполноценности, а потому долго не заводил друзей, стыдился себя. Много лет понадобилось, чтоб я перешагнул через свое детство. Меня переубедили чужие люди. Спасибо, что не оттолкнули и не побрезговали. В своей семье я был чужим, а среди чужих стал своим. Не приведись такой доли никому. Помню когда закончил школу, решил поговорить с отцом о будущем, он удивился и спросил:
—
Так быстро получил аттестат зрелости? А я считал, что ты в пятом классе. Ну, коли так случилось, поступай в юридический, в криминалисты, куда ж еще?
—
Твоя дорога — не моя. Я свою тропинку протопчу, юридический — не подходит, — ответил отцу.
—
И вот только тогда он спросил, чего же сам хочу, к чему душа лежит?
—
Вот потому мечтаю о сыне, но окружу его вниманием и заботой, чтобы его детство не походило на мое. Если б вы знали, что до самого седьмого класса завидовал жгуче тому сибирскому коту, какой всегда был обласкан, ухожен и сыт. Его никогда не ругали, не обзывали и не
Вы читаете Полет над пропастью
