заночую. И впрямь к ней, только пешком. А на следующий день пришел и сказал, что водитель его не приехал. Жена звонила. Разбился он. Прямо на трассе… Насмерть сразу. И машина вдребезги. Зато этот человек живой остался. Кучу денег дал матери, что уберегла. Она их отложила на квартиру Стали копить. Собрали. И, видишь, купили, обустроились. Все наладилось понемногу. Протез мне сделали. Хожу, привыкаю к нему.
— С соседями познакомился? — спросил Вадим.
— С некоторыми. Через мать.
— Хорошие люди?
— Всякие есть. Но я с ними дела не имею. Не сближаюсь особо.
— У вас в подъезде Быковы живут. Он сам в милиции работает. Может, слышал о его брате, говорят, бандюгой был!
— Это ты про легавого? Так он над нами живет. Я с ним не корефаню. Сам знаешь, с детства ментов не терпел. Не верю, что среди них люди бывают.
— Его жена, наверное, к матери приходит погадать? — поинтересовался Вадим.
— Конечно! Тоська с собой всю почту приволокла. И сейчас она с матерью сидит, секретничают. Она у нас каждый день. Мать поначалу боялась ее, не доверяла. Не хотела впускать. А все из-за мужика. Кто ж поверит семье легавого? Что от них завтра ждать? Вот и гнала за двери. Но за Тоську маманю упросили. Оказалась — путевая баба! Повезло мусоряге! Ну да меня их заботы не чешут. Она к матери почти всегда в слезах приходит.
— Чего же ей реветь? Такую квартиру купили, видно, не последние истратили. Ее муж на рынке дежурный. Уж наслышался о нем! — поделился Вадим.
— Это точно! У него одна болезнь — конский геморрой! — рассмеялся Валерка и продолжил: — От обжорства и сумок, какие не всякий конь поднял бы по лестнице! Он, когда их волокет, пороги и перила на лестнице дрожат. А сам, как скотина, воняет. На площадку не выйти. Всякий день у них попойки были. Недавно угомонился. Да и то потому, что Тоська пригрозила к своей матери с детьми уйти от него насовсем.
— А сама не пьет?
— Нет. И детей от этого бережет. Хочет их людьми вырастить. К бабке с дедом возит в Зеленый Ров каждый выходной. Так она матери говорила.
— Выходит, не очень ладит с мужем?
— Черт их маму знает! — отмахнулся Валерка.
И завел разговор о девчонке, с какою недавно познакомился.
— А вот и я! — внезапно вошла в комнату Варвара Михайловна, и Валерка, увидев мать, сразу умолк о своей девушке.
— Здравствуй, Вадим! — подошла к гостю. — Совсем взрослый стал. И уже седина на висках. А я тебя еще мальчонкой помню.
— Уже сам отец. Четверо детей есть!
— Вот как! Счастливый! А мой только в госпитале четыре года пролежал. Потом в пансионате для инвалидов, опять в больнице. Три раза гангрена начиналась. Чуть не потеряла я своего мальчонку. Когда привезла его в нашу коммуналку, он руки на себя хотел наложить. Спасибо соседям — вовремя вошли. Помешали. Вытащили из петли. Я после этого из дома выйти боялась. В коммуналке мы много лет вместе прожили. Все как одна семья. Ты же был у нас там. Сам знаешь: чихни — сосед здоровья пожелает, — рассмеялась Варвара Михайловна.
Мало-помалу разговор зашел о гадании, о клиентах, о соседях, какие навещают семью Горбуновых каждый день.
— Уж как я боялась Тоськи Быковой! Один Бог знает. Впускать не хотела. Оказалось, женщина душевная, хорошая.
— Зато у нее мужик говно! — не выдержал сын.
— Какое нам дело до него. Мы с ним не видимся. Только здороваемся иногда, когда в подъезде сталкиваемся. Что делать? Сосед!
— Как же так? Она хорошая, а он — дерьмо! Одна же семья! Непрочно у них! — обронил Вадим.
— Между нами говоря, ты же ее все равно не знаешь, у Тоськи поклонник завелся. Это ей на картах выпало. Ну, я и сказала. Она вспыхнула вся.
И говорит мне: «Ничего меж нами не было!» Я ей в ответ: мол, не назвала же я его твоим любовником. А поклонников может много быть. Это не унижает, не позорит.
— Знаю, что приглянулась ему. Да только что толку с того? Муж просил этого человека встретить получше. Он приезжий. Из Риги. К мужу по делам наведался. Ненадолго. Скоро уедет и забудет меня.
— Ну я ей сказала: мол, ошибаешься, девонька. Не забудет, свидеться еще доведется. Не зарекайся ни от чего. Тоська вся покраснела, в комок сжалась: «Меня Кешка убьет, если что». Не стала я ей ничего говорить про мужа. Его плохая судьба ждет. Очень плохая.
— Да что с легавыми может случиться? Ну, измолотят его на базаре. Так ему к тому не привыкать, как на собаке заживает! Через неделю он отловит тех. Так оно и крутится. Такие беды у всех. Выживают сильные. А Быковы теперь в их числе. Из седла кулаком не вышибешь! Задница толще, чем круп кобылы. Таким все по хрену! — отмахивался Валерий.
— Не скажи, сынок! Случается такой поворот, что и крепких седоков выкидывает из саней.
И головы сворачивает. Быковы тоже не заговоренные. Жаль, что из-за них другим худо придется.
— Ты ж на Тоську гадала. При чем тут ее муж?
— Ох, сынок! Они же покуда одной семьей живут. И карта падает общая. Ты уж извини, Вадим, мы все время спорим. Давайте же чаю попьем, — предложила Варвара Михайловна.
— А мне интересно вас послушать, — отказался Соколов от чая.
— Да брось ты, Вадька! Ну их к черту, эти бабьи забобоны! — запротестовал Валерий, соскучившийся по общению с другом. Но Вадиму хотелось получить как можно больше информации о Быкове.
— Не бабьи забобоны, сынок! Вот ты что думаешь? Познакомился с женщиной, а я про то не знаю? — усмехнулась Варвара Михайловна. У Валерия беззвучно открылся рот. — Знаю, только у нее ребенок имеется. Она с мужем разошлась. Мальчонке лет пять. Не больше. Отца ему ищет. Свой кобель был. Пил. Колотил ее. Она теперь серьезной стала. И тебе не враз поверит. Хотя видеться будете. Но если поженитесь, то не скоро.
— Варвара Михайловна! А почему жене Быкова не сказали, что ее мужа ждет? Или нельзя говорить? такое? — заинтересовался Соколов.
— Можно сказать. Но пока не стоит.
— Почему?
— Не время. Не выдержит баба. Сорваться может. Надо, чтобы сама поняла, к чему все идет.
— И поймет?
— Да кто ж ее знает? Она теперь беременна. Третьего ребенка под сердцем носит. Уже на второй половине. Скажи ей правду — дитя скинет. А это — жизнь. На нее, кроме Бога, никто прав не имеет.
— А что может случиться в семье, где муж семью обеспечивает, как никто другой? — удивлялся Валерий.
— Не в сытости счастье, сынок. Жирные куски всегда поперек горла стоят. Не весь свет в пузе, коль в душе темно. Иной хлеб водой запивает, а живет в радости. Тоська каждую ночь подушку слезами поливает. Кешка всякий день лишь под утро возвращается. Каково беременной бабе с этим смириться?
— Видно, работает много? — вставил Соколов.
— Гуляет он от нее. И пьет! В том его дело.
Ну да недолго ему осталось. Ох, недолго конь без уздечки ходит. И этому хомут на шею натянут. Тяжкий. Вот тогда ему отрыгнутся ее слезы.
— Интересно, с чего он пьет? С какого горя?
— Жир в заднице завелся лишний. И еще кое-что. Оно ведь как — что отнято и украдено, никогда
не пойдет впрок.
— Украдено? — деланно удивился Вадим.
