испугал, что откажется от тебя. Да он, прохвост, что был иль не был. Разве он отец? Пошел бы в сраку! — кипела Катя.
— Родного сына женить насильно, за деньги! Да такого отца в шею гнать! Мне сколько про любовь трепался. А случилась горькая минута, все забыл, в говне топил, уж чего только не наслушалась от него, впору было руки на себя наложить. Меня еще из больницы не выписали, а он уже женился на другой. Хоть раз он тебе в армию прислал посылку с носками, перчатками, печеньем?
— Нет конечно! — угрюмо отозвался парень.
— Я — калека! А и то посылала. Платила почтальонке и она отправляла.
— Спасибо тебе!
— Легко называть себя отцом, да трудно им быть! Не слушай его, не ходи к нему. Не смей жениться по их обычаю. Женятся на любимой, а не на подсунутой. С нею все равно жизнь не сложится. Я такой брак не благословлю. Это знай заранее, — предупредила сына.
— Да успокойся! Я уже не малыш. Сам знаю, как поступать и что ответить. Не разрывайте мою душу на куски. Хватит вам обливать друг друга грязью. Я уже взрослый. О чем вы до сих пор спорите, что делите? Давно пора простить друг друга и забыть прошлые обиды! Ведь вы любили. Ради этого, прошу, успокойтесь. Чтобы ни советовали, я поступлю по-своему, как сам считаю нужным. Прав окажусь, иль ошибусь, в своей жизни разберусь сам.
— Неужели женишься на этой, какую Хасан приводил? — всплеснула мать руками.
— Успокойся! Этого точно не случится! — усмехнулся парень.
Катя с облегченьем вздохнула.
— Спасибо, Мишанька! Душу мою успокоил. Обидно было бы мне. Сам понимаешь, хоть и не обойтись без денег, но нельзя продавать за них душу и жизнь. Не погань свою судьбу. Она у тебя одна.
— Он давит на обычай. Мол, всегда невест сыновьям отцы выбирали. Да только это раньше было. Все мои друзья женились по любви. Никто им жен не навязывал. Регистрировались в ЗАГСе, свадьбу справляли в ресторане, чтоб дома мороки не было и все на том. Все оставались довольны. Никто ни на кого не обижался. Расходы на свадьбу брали на себя поровну родители жениха и невесты. Так что все проходило тихо и красиво. Я считаю этот вариант самым лучшим. Никто не упрекнет другого, кто больше вложился.
— Поступай как знаешь! Только женись на любимой, — понурила голову Катя, мысленно уже согласившись с неотвратимыми переменами в скором будущем.
Весь следующий день женщина нервничала. Она опасалась, что Хасан убедит Мишку жениться на девке, какую он привозил. Катя понимала ложность положения бывшего мужа. Ведь он увез девку из дома для Мишки. Она выгнала. Но Хасан не может теперь сам вернуть девчонку родителям и держит ее у себя в доме в надежде обломать, уговорить сына. Если Миша откажется наотрез, Хасан навсегда останется опозоренным. Ему придется отпускать девчонку домой к родителям. Те станут врагами Хасана. Ведь он опозорил их дочь. Забрал ее из дома, а сын его ослушался. Какой же он отец и мужчина, если даже сын не посчитался с ним? Над Хасаном станут смеяться все, кто узнает о несостоявшейся свадьбе.
Катя с нетерпеньем ждала, чем закончится встреча Хасана с Мишкой.
— Устоит ли сын, или послушается отца? Тот уж очень постарается. Ему обратного хода нет. Может с братьями заявится на встречу для большей убедительности, и станут давить со всех сторон. Когда Мишанька упрется и наотрез откажется, Хасан обязательно постарается ему отомстить, устроит какую- нибудь пакость. Свой промах просто так не оставит. Сам или через свою родню достанет, — смотрит женщина на часы с тревогой. Вот уже два часа прошло, как закончилась работа. Мишки нет. О чем можно говорить так долго? — вздыхает женщина.
Лянка сидит в углу, притаившись мышкой, понимая ситуацию, не хочет попасть в поле зрения и раздражать Катю. Та чутко прислушивается к каждому звуку на лестничной площадке. Но там тихо.
— Не переживайте. Все будет хорошо. Миша скоро придет, — подала голос Лянка.
Но парень вернулся к полуночи. Он еле держался на ногах. Катя впервые увидела сына пьяным и избитым. Рубашка на нем висела клочьями. Брюки и туфли в грязи. Под глазами синяки.
— Это кто тебя так отделал? — удивилась Катя.
— Все потом. Мне в ванну надо, — отодвинул мать и, с трудом раздевшись, пошел мыться.
— Неужели Хасан посмел поднять руку на сына? Не может быть. Скорее всего, шпана пристала к Мишке. Вон и часов нет на руке. Перстень, что на день рожденья подарила, тоже исчез с пальца. С кем это он набрался, что еле домой дополз? Конечно с Хасаном. Тот на трезвую голову не убедил, вздумал споить, чтоб сломался легче. Эх-х, козел! Сволочь, а не отец! Своего сына хочет несчастным сделать! — сетовала баба.
Мишка мылся долго. Сначала под горячей, потом под холодной водой. Вылез из ванны уже трезвым, обмотанный полотенцем, и сразу нырнул в спальню. Мать следом за ним:
— Ну, что решили? — спросила тревожно.
— Отказался я от его невесты. Сказал, что другая есть, ее люблю и уже договорился с нею. Вот в этом соврал. Но иначе куда деваться. Прижали родственники со всех сторон. Их много, а я один. Сначала убеждали, потом уговаривали. Когда ничто не помогло, наехали конкретно. Пригрозили, мол, если ни на этой, то ни на какой другой жениться не дадут, опозорят, как сына бандерши. Тут я не выдержал. Покатил на них «бочку». Родня оказалась вспыльчивой. Меня долго месили. Но и им досталось круто. Папаню не пощадил, как и он меня, вон какие «фары» поставил. А я ему передние зубы выбил. На асфальте бисером рассыпались. Взвыл, как шакал. Зато и говорить расхотел, понял, что все без понта. Аслана самому придется из зоны вытаскивать. Я отказался помочь. Поверишь, отец на меня с ножом бросился. И сказал:
— Лучше тебе сдохнуть, чем мне такого выродка иметь, какой своему брату помочь не хочет, слова отца не слышит, обычай топчет! Умри и не позорь наш род!
— Замахнулся, а я ему в промежность со всей силы ногой подцепил. Он покатился по асфальту, а я ходу, что сил было. И удрал. Не столько бежал, сколько петлял. Хорошо, что остальные хуже меня напились. Куда им бежать было? Друг друга не узнавали. Перебрали все. Я ж не вровень с ними, много вылил мимо. Но и того что выпил, с меня хватило. Во все урны по дороге блевал, как овца. Самому мерзко. И все ж понял самое обидное, что я для отца ничего не значу. Он свое надумал. На мои жизнь и судьбу ему наплевать. Он вслед проклял меня, сказал, что нет больше меня у него. Чужой я им всем.
— Подумаешь, испугал лысый шакал! Да кто он такой, недоносок плешивой кикиморы! Отец выискался! Мы с тобой никогда на него не рассчитывали! Сами жили, что он может ишачий геморрой? Пусть он тебя боится.
— Короче, ты им не поддался?
— Нет мам, не уступил и не согласился. Как он будет выкручиваться, его дело, — усмехнулся Мишка.
Шли дни, недели. Ничего не изменилось в жизни семьи. Каждое утро Михаил ходил на работу, следом за ним выскакивали на занятия Дашка с Маринкой.
Прибрав в квартире, бежала на рынок Лянка. Вернувшись, становилась к плите, готовила ужин, кормила Катю раньше всех.
— Хорошая ты девчушка. Добрая, чистая. Одного не знаю, как твое будущее устроить, как тебя в жизни приткнуть, куда? Ведь я не вечная. Умру, Мишка тебя держать не станет и не поможет. А куда ты денешься, к кому пойдешь, да и кто возьмет? — задумалась Катя и, помолчав немного, спросила:
— А сама чего хочешь?
— Вы не обидитесь, если скажу правду? — спросила смутившись, покраснев.
— Я много чего хочу Совсем в детстве скотским доктором мечтала стать, чтоб животных лечить от болезней. Ну там коров, хрюшек, овец, собак, кошек…
— Ты чего, в деревню вернуться хочешь? — удивилась Катя.
— Это я раньше так думала. А когда мы с Борькой голодали, я замечтала поваром стать. Чтоб вокруг меня всегда много жратвы было всякой: и котлеты, и пельмени, борщ и блины, тушеная картошка и жареные куры. А я людей кормлю! Чтоб не было на земле голодных, ни детей, ни стариков, чтоб все были сытыми. Когда человек поест, он становится добрым. Ему неохота ругаться и он хочет жить. А голодный плачет, потому что украсть не умеет, а просить стыдно.
