— Моя!
— Да. Хорошо иметь свою лодку, — вздохнул следователь.
— А тебе какая нужда в ней?
— В Анапку надо.
— И-и, ты что? Иль не видишь, что на море делается?
— Вижу. Но мне надо.
— Помирать надо? Ты что? Какой сумасшедший рискнет нынче поехать? Да ни за что! Ни за какие деньги! Это же верная смерть! Видать, ты ни разу в море не был, — покачал головой старик. И спросил:
— Приезжий что ли? — Да.
— А чего тебе в Анапке надо?
— Дела…
— К бабе что-ль?
— Нет!
— Какие дела могут быть в Анапке?
— Послушай, отец, подскажи, как добраться. Старик внимательно смотрел на Аркадия.
— Ну, если тебе жизнь не мила, ступай к Федору. Знаешь его?
— Нет.
— Это отпетый пьяница. Если он еще не опохмелился и у него нет денег, то возьмется. У него своя дюралевая лодка есть. Кроме него, никто не повезет. Но и за него поручиться не могу. Как доберешься, если не возьмется — ума не приложу.
— А где он живет? — оживился Яровой.
— Вон дом — видишь? А вон его лодка. Постучи по ней, он и выйдет.
Аркадий последовал совету старика. Из дома вышел угрюмый, с мутными глазами мужик. Подошел.
— Тебе чего?
— В Анапку надо.
— Ты что? Глянь, че творится на море!
— Мне нужно. Срочно.
— Сдыхай сам. Я не поеду.
— Я заплачу, — глянул на него Яровой.
— А сколько?
— Сколько нужно.
Мужик остановился. Почесал взъерошенную макушку.
— Сотню возьму. Не меньше, — сказал он, немного подумав.
— Идет. Согласен.
— Тогда садись. Я мотор принесу, — вернулся мужик в дом. Через десяток минут он вышел одетый. Нес на плече мотор. Установив его, он принес дюралевое весло. И, столкнув лодку в ледяное месиво, сказал:
— Пошли!
Слабосильный мотор «Москва» работал на малых оборотах. Федор стоял в лодке в полный рост, отгребая лед от мотора, потом передал весло Аркадию.
— Работай, — а сам сел управлять лодкой.
Яровой видел, как старик, оставшийся на берегу, удивленно рот разинув, смотрел им вслед. Лодка медленно удалялась от берега. Зарывалась носом в ледяную кашу.
— Греби быстрей, — подгонял Федор.
Следователь старался изо всех сил. Он ни на минуту не отдохнул. Но стало жарко. Яровой снял куртку.
— Греби! — услышал он голос Федора.
И снова весло заходило в руках. Но море, словно нарочно, подсовывало к бортам льдины покрупнее, потолще. А вот одна — слоном громадным прижалась к борту. Нет сил сдвинуть, отпихнуть ее.
— Пошла, — уперся в нее Яровой, но льдина не двигается с места.
— Левее! — кричит Яровой Федору. Но поздно. Мотор умолк. В лодке стало тихо.
— В лоб твою собаку! — ругается Федор и втаскивает мотор в лодку. Осматривает.
— Что там у тебя?
— Шпонку срезало, тудыт его мать этот лед! — роется Федор в карманах.
А лед стискивает, сдавливает лодку. Борта скрипят. Льдины поднимаются, норовя перевалиться в лодку.
— Отгребай! — крикнул Федор.
Аркадий отпихивает льдины. Они прячутся под дно лодки, поднырнув, поднимают ее над водой.
— Греби! А то перевернемся!
Лед стиснул лодку в сильные ладони и-словно шутя, играясь с нею, сдавливает постепенно. Наслаждаясь своею силой и ее слабостью.
— Греби! Выходи правее!
Ладони Ярового мозолями покрылись. Федор подвешивает мотор. Обходит льдины на малом газу.
— Ты откуда? — спрашивает Федор.
— С материка, — не прекращает тот работать веслом.
— То-то я тебя здесь не видел. А кто меня тебе подсказал?
— Старик, я его не знаю.
— Хм, поди пьяницей назвал? — глянул Федор на Аркадия вопросительно.
Тот промолчал.
— Я на море работал. Боцманом. Потом списали. Из-за этого дела, — щелкнул себе по горлу Федор.
— А с чего это ты запил?
— Так. Один в живых остался. Из всей команды. Обледенение было. Я на воде удержался, другие нет. Когда меня к берегу привезли, бабье шум подняло. Мол, на хрена я жить остался. Ведь ни детей, ни бабы. А их мужики погибли. Ну, а разве я виноват, что выжил? А бабы и теперь на меня волками смотрят. Мол, кому надо было жить — утонул, а кому не надо — выжил. Вот и запил я. С горя.
Аркадий оглянулся. Лицо у мужика молодое, а голова совсем белая.
— Ты отгребай! Не останавливайся! Не то плохо наше дело.
— Гребу! — усмехнулся следователь.
— Скоро на воду выйдем. На чистую, — ободрил Федор. Яровой глянул вперед, до чистой воды еще метров двести ледяного поля. От вида такого расстояния мурашки по спине бежали. Руки давно перестали повиноваться. Они беспомощно повисали. Пот заливал глаза.
— Греби, браток, — уже просил Федор.
Аркадий собрал в комок остатки сил. Четыре часа он без передышки работал веслом. Майка, рубашка, свитер — насквозь промокли. Будто не лед отталкивал, а поработал с раскаленным железом.
— Ух-х. — Окунулась льдина под воду, а пока Яровой отталкивал льдину с одной стороны, эта льдина поднырнула под дно лодки и, поднявшись кверху круглым животом, подняла на нем и лодку.
Яровой не сразу понял, в чем дело. Лодка внезапно поднялась над водой метра на два. Льдина медленно тащила ее, в открытое море. Аркадий глянул на Федора. Тот, посинелый от ужаса, глаза закрыл.
Яровой глянул. Там, где был берег, — в той стороне лишь ледяные бескрайние поля. Кричи, не кричи — никто не услышит. Второй берег и того дальше.
А лодка, как по иронии судьбы, серым чирием на белом брюхе льдины сидела. В любую секунду готовая сорваться с него и перевернуться в воду вместе с двумя мужиками.
— Господи? За что? — кричал Федор.
Аркадий стоял, боясь пошевелиться. Одно движение и лодка сорвется. Упадет в воду. И тут не спастись. Нет. До берега не доплыть. Федор сдерживает дыхание. Аркадий думает. Страх понемногу прошел. Но нельзя же бесконечно торчать на этой льдине! Куда она понесет их? Во всяком случае не к берегу. От
