Однажды, выплескивая с эстакады очередную парашу я увидел, как у входа в туннель стоит группа людей. Мы погрузили пустые бочки на тележку, и покатили в том направлении. Проходя мимо стоящих, я бросил на них короткий взгляд, и на секунду остановился: среди людей в дубленках стоял, кто бы вы думали? Гельман. Все такой же гладкий. Сопровождавший нас бригадир подтолкнул меня в спину и обматерил. Мы потащились дальше. Гельман мазнул по мне взглядом, и отвернулся. «Не узнал, сука, не узнал», билась у меня в висках мысль. Мы прошли, потом, вечером, я улучил момент, и спросил у Профессора:
— Кто это был, там, у входа?
— Большой человек, первый заместитель Вождя, он тут всем заправляет. Самого Вождя уже давно здесь не видели, он из своей резиденции не показывается.
— Ясно, — кивнул я, и прищурился. Абстрактные уроды, устроившие себе заповедник чмуликов, обрели лицо, гладкое, холеное рыльце Гельмана. До этого единственное, что меня волновало, было то, как сделать так, чтобы засевшие в туннеле не угрожали моей Семье. После того, что рассказал профессор, и особенно, когда я увидел Гельмана, что-то изменилось. Мне захотелось убить их всех, убить, просто потому, что я не хотел дышать с ними одним воздухом и ходить по одной земле. Захотелось посадить Гельмана на кол, и, поставив напротив стул, смотреть, как умирает эта сволочь.
Наконец, прошел слух, что работавшие на раскопках в порту набрали достаточное количество, и готовится обоз, вывозить трофеи. Профессор договорился со старостой, и мы, вместе с еще сотней кацетников стали готовиться к выходу. Я подпорол подкладку своей вонючей куртки, и вытащил оттуда красный шарф, которым повязал голову.
Вышли на пяти санях, в сопровождении двух десятков стражников. Стражники расселись по саням, это на обратном пути они бы шли вокруг обоза, а на пути туда, когда сани пустые, почему бы не покататься. Они не боялись, что кто-то сбежит, никто от Фраймана не бегал. Вокруг была снежная пустыня, бежать было некуда, у них даже наказание было — изгнание. Просто выставляли за ворота, и все, иди, куда хочешь. Окоченевшие тела изгнанников потом находили сборщики снега, иногда их даже выставляли возле бараков для устрашения. Обоз медленно полз по заснеженной улице. Пыхтели, больше для вида, кацетники, волоча сани, дома таращили на нас пустые глазницы окон. Я все время осматривал окрестности, ожидая увидеть какой-то знак, но ничего не было. Вдали уже показалась единственная уцелевшая башня портового крана, и я уже было отчаялся, когда справа грянул выстрел, за ним другой. Голова стражника, сидящего на передних санях, мотнулась, из меховой шапки вырвало клок, красным шмякнуло по лицу другого, за спиной у переднего.
Я опрокинул Профессора в снег, и залег рядом. Стражники слетели с саней, присели, и стали водить стволами из стороны в сторону, кацетники испуганно повалились в снег. Несколько секунд было тихо, потом раздался еще один выстрел, один из стражников завалился лицом вниз. Нервы у остальных не выдержали, они принялись поливать длинными очередями оконные проемы в домах вокруг. Секунд через пять патроны у них кончились, они принялись лихорадочно менять магазины. Боковым зрением я заметил движение слева между домами. Я повернул туда голову, и увидел, как высунувшись из-за угла, машет мне рукой человек в маске, и белом маскхалате.
— Вставай и беги туда, — я поднял голову Профессора из снега, так, чтобы он увидел куда бежать. — Давай, бегом, быстро.
Профессор несколько мгновений смотрел на меня пустыми глазами, потом лицо его приняло осмысленное выражение, он подорвался и порскнул туда с удивившей меня прытью. Я поспешил за ним, жестами показывая, что в Профессора стрелять не надо. Человек между домами поднял винтовку, и выстрелил, я уж было подумал, все, отбегался Профессор. Но в Профессора выстрел не попал, я обернулся, и увидел, как оседает на снег уже было развернувшийся в нашу сторону стражник. Мы залетели за угол, и я перевел дух. Человек в маске сверкнул зубами, и сказал:
— За тем домом транспорт. Дождитесь нас, — затем нажал на кнопку закрепленного на воротнике микрофона, и произнес: — Объект вышел. Объект у нас.
Я толкнул Профессора в спину и мы побежали за дом, бежать было недалеко, метров сто. Там стояло два квадроцикла. Движок у каждого был укутан в одеяло, у одного на багажнике стоял автомобильный аккумулятор, от него тянулись провода к одеялам. Молодец, Эли, придумал, как сохранить двигатель теплым даже на морозе. Я сразу узнал свой квадроцикл: на багажнике лежал мой «сорок седьмой». Я взял его в руки, снял с предохранителя и стал ждать, Профессор переводил дыхание. Долго ждать не пришлось, меньше чем через минуту из-за угла появился непринужденно шагающий человек в маске. Я узнал его, это был один из бойцов Летуна, с русалочьим именем Ариэль. Растянув губы в улыбке, он спросил у меня:
— Коцюба, ты как, в норме?
— Да, — ответил я.
— Тогда езжай к себе. Я подберу Летуна и за вами, — он взлетел на квадроцикл, дал по газам и уехал.
— Прррашу! — показал я на свой квадроцикл, и подтолкнул Профессора.
Летун отстал от нас минут на пять, не больше. Заглушив у ворот нашей базы двигатель, я услышал вдалеке негромкое стрекотание движка, это приближался Летун. Все наши высыпали во двор, встречать меня. Профессор удивленно оглядывался:
— А я думал, вы с нефтезавода… — пробормотал он.
Я жестом остановил бросившихся обниматься Мишку и Вайнштейна:
— Давайте отложим дружеские объятия. Сначала — ванна! — я повернулся к Профессору и сказал:
— Раздевайся.
— Как? — не понял тот.
— Догола, — ответил я и пояснил: — не хватало еще вшей в дом нести. Бросим одежду здесь, пусть вымерзнет как следует. Не волнуйся, у нас найдется, во что тебя одеть.
— Но… у нас только одна ванна, мы не ждали, что ты вернешься не один, — растерянно сказала Марина.
— Тогда Профессор пусть идет первым, — махнул я рукой.
— Что вы, мне так неудобно, я могу и последним, не хочу вас стеснять, — забеспокоился Профессор.
— Ни за что. Вперед и без разговоров. Если не хочешь у всех на виду, вон там можно раздеться, за воротами. Потом все отвернутся, быстренько пробежишь вон туда, там ванна. Ну! — прикрикнул я на Профессора, тот ничего другого не оставалось, как подчиниться.
Когда он забежал в дом, за ним пошел Вайнштейн, контролировать процесс, потом я командным рыком загнал всех остальных туда же, сказав, что нечего торчать на морозе. В итоге, я остался один на снегу перед воротами, немного подумал, и зашел внутрь, всяко не на ветру стоять. На бетонном полу склада чернела горка одежды, сброшенной Профессором.
Через полтора часа, я, сверкая свежевыбритой головой, и свежевыбритым же лицом, сидел за столом и потягивал горячий чай из кружки. На коленях у меня сидел кот, и жмурился, мурчал от удовольствия, запуская когти в мои штаны. Напротив сидели Летун с Профессором. Профессор, тоже выбритый, вымытый, и переодетый в чистое, что-то тараторил, рассказывая Летуну. Тот слушал, изредка задавал наводящие вопросы. Я молчал, и наслаждался, шутка ли, месяц не мылся и не чистил зубы. Вдруг, что-то вспомнив Профессор обернулся ко мне:
— Молодой человек, а где моя одежда?
— Ты про тряпки? Так Вайнштейн их сжег.
— К-как сжег? — растерянно произнес Профессор, и заерзал на стуле.
— Да ты не волнуйся, — ответил я и отхлебнул из кружки, — цел твой «маячок», что ему сделается. Эли как раз должен был довезти его куда надо.
После этих слов Профессор стал белее мела, и пошатнулся на стуле.
— Я что-то пропустил? — привстал Летун.
— Ничего особенного, — ответил я, — просто на нашем новом друге был радиомаяк. Засланный у нас Профессор.
— Так, — Летун потянулся за винтовкой. Его боец с русалочьим именем отлепился от стенки, которую подпирал и напрягся. Слышавшая весь разговор Марина всплеснула руками, и заверещала:
