Старт был назначен на среду под конец сентября. Автобус привычно остановился на дворе Центральной школы, ученики расселись по местам. Водитель, слыхом не слыхивавший ни о каком пари, преспокойно нажал на газ, краем глаза отметив, как сбоку метнулась красная фигурка.
В следующий раз водитель увидал красную фигурку уже в Муккакангасе. Когда автобус поравнялся с полицейским патрулем, Грегер стоял по стойке 'смирно' лицом к полицейской машине. Один из полицейских что-то записывал в блокнот, другой в это время отбивался дубинкой от наседавшей лайки.
Грегер нагнал автобус в районе Юпукки. Автобус успел набрать приличную скорость, но красный велосипедист приклеился сзади, отчаянно шуруя педалями. Начался спуск, Грегер вырвался вперед, ученики закудахтали от восторга. Шофер озадаченно почесал нос, не веря своим глазам.
Проехали еще восемь километров, автобус снова нагнал Грегера, который остановился на обочине, чтобы поменять камеру. При этом еще успевал отмахиваться насосом от рыжей лисы, яростно скакавшей вокруг него.
После этого мы уже его не видели. Ученики сбились в кучу сзади, надеясь увидеть красную фигурку сквозь замызганное дорожное стекло. Увы, дорога была пуста. Мимо проплывали болота и леса, вот уже близко Каунисваара. Наконец, впереди замаячил дорожный знак, и всем стало ясно, что Грегер продул.
Тут вдали показалась точка. Красное пятно. Космический корабль - он приближался, но медленно, ох как медленно. Вдруг впереди автобуса урча выполз бульдозер. За рулем какой-то старпер. Он по-хозяйски правил посреди дороги, загораживая автобусу путь. Автобус притормозил, начал сигналить. Бульдозер взял в сторону, самую малость. Автобус стал осторожно объезжать его - расстояние между ними каких-то пара сантиметров. Машины полностью перекрыли дорогу. А красное пятно тем временем все ближе.
Трактор прибавляет чаду.
– Грегер не поспеет!
А знак совсем уже рядом. Каунисваара. Но путь закрыт, и объехать - не объедешь.
– Глядите! - закричал Томми из седьмого.
Бах, вниз! Что-то красное юркнуло в канаву. По кушмарям, по щебенке. Обогнало автобус. Выскочило впереди нас и прошмыгнуло мимо дорожного знака.
Секунду мы сидели как парализованные. Пытаясь переварить увиденное. Потом раздался ликующий вопль:
– Грегер - чемпион!
Жирная лайка рванулась, сбила с ног бабу, опрокинув ее вместе с ведром ягод, и с хриплым лаем увязалась в погоню за красным пятном.
.
Была у Грегера и другая замечательная особенность. Он знал
Грегер был балагур и, как все южане, страсть как любил почесать языком. Проехав десятки километров по безлюдной дороге, он нередко останавливался покалякать с местными жителями. Представьте себе изумление угрюмых анттисских, кардисских, писсиниемиских, сайттаровских, кивиярвиских, ну, или скажем, колариских мужиков и баб, когда ни с того, ни с сего к ним приставал с разговорами какой-то потный марсианин. Становился перед ними и чего-то улюлюкал, брызжа слюной. Не поняв ни слова, они на всякий случай спрашивали по-фински, не угодно ли чего купить.
И вдруг ловили себя на том, что, как ни странно, понимают этого пришельца. Уму непостижимо! У того во рту каша, лопочет какую-то тарабарщину - такой и по пьяни-то не скажешь! Но когда ты ему отвечаешь '
Разгадать эту загадку взялся один дед, бывший таможенник: в молодости он пару годков работал на юге Швеции, в городе Хельсингборге. И потому был одним из немногих, кто знал и наше турнедальское наречие, и южное сконское. Как-то, направляясь по своим делам мимо лавки Конрада Мяки в Юхонпиети, увидал он Грегера, который как раз балабонил о чем-то с кучкой пенсионеров. Таможенник остановился поодаль, стараясь держаться в тени, и стал внимательно слушать. Позже он самым беспристрастным и подробным образом поделился своими мыслями со всеми любопытствующими. По привычке запротоколировал показания (я сам их читал) и надлежащим образом скрепил их подписью - своей и еще двух независимых свидетелей.
'Точно установлено, что собеседник Г. (то есть Грегер) в течение всей беседы говорил на сконском наречии нечленораздельного характера, если не считать небольшое количество турнедальских ругательств (см. приложение 1), произнесенных с рядом искажений. Так же очевидно, что собеседники А., Б. и В. (два старика и бабка) во время беседы говорили исключительно на турнедальском финском. Заслуживает удивления тот факт, что при этом развитие беседы носило абсолютно логичный характер и что обе стороны достигли полного взаимопонимания. Ниже, в порядке очередности приводятся темы их беседы:
1. Дожди и заморозки, отмеченные за последнее время.
2. Рост картофеля в конце лета, вкусовые преимущества овальных сортов по сравнению с круглыми, влияние обильных осадков на распространение кольцевой гнили.
3. Летний сенокос, качество и количество стогов, воздействие поздней весны на питательность силосных кормов.
4. Поголовье скота в деревне, чем кормили молочных коров раньше и чем сейчас, механизация сельского хозяйства, а также где выгодней покупать трактора - на шведской или на финской стороне.
5. Большой урожай уродливой моркови, похожей на мужской срам; что это - каприз природы или знак свыше, предупреждающий о неугодности молодежных дискотек.
6. Надежды на улучшение погоды, заключительные фразы'.
.
В научных целях таможенник остановил Грегера, который как раз собирался укатить, и как бы между прочим, спросил его по-фински, который час:
–
– И вам того же, - любезно ответствовал Грегер.
Из всего вышесказанного, таможенник заключил следующее:
Грегер не знает финского языка (за исключением нескольких искаженных ругательств - приложение 1, как уже сказано). Не лучше него разбирались в сконском и пенсионеры. То, что они чудесным образом все- таки понимали друг друга, можно объяснить двумя причинами: обильной и понятной жестикуляцией Грегера, а также его весьма обширными агрономическими познаниями.
Сын у этого таможенника, лингвист из Умео, даже начал писать диссертацию на тему: 'Билингвальная коммуникация в северно-скандинавской мультикультурной среде', но спился и свой труд не закончил.
Сам Грегер, когда его стали выводить на чистую воду, только весело заржал. Такой уж они народ, эти южане. Весельчаки.
.
В первый же день работы Грегер извлек из чулана весь музыкальный инвентарь: березовые палочки, два тамбурина - один из них с трещиной, два треугольника, ксилофон, где не доставало ля и фа-диеза, маракасы с просыпавшимися семенами, гитару с тремя струнами и, наконец, сломанный молоточек с бархатной сурдинкой. Да еще кипу песенников 'Наши песни 1' и пригоршню 'Родных мотивов' Улофа Сёдеръельма.
– Не, ты подумай, чо за хгень! - недовольно бурчал Грегер.
Не успели мы глазом моргнуть, как он вытряс из школьного бюджета сумму, о существовании которой в школе даже не подозревали, купил барабанную установку, электробас, электрогитару и усилки. Плюс нулевый проигрыватель. На следующем уроке вдруг выяснилось, что Грегер ко всему прочему - нехилый гитарист. Здоровая левая лапища бегала по грифу точно волосатый южноамериканский паук, одинокий палец правой тем временем высекал аккорды: и тебе уменьшенные, и тебе задержанные, и флажолеты, и все это - играючи. Потом Грегер заиграл блюз, запел по-негритянски - с его картавым южным 'эр' это не так уж трудно. Потом выдал соло - гитара зарыдала, палец ходил вместо медиатора. Мы только диву
