Паттергорна.
— Ты его знаешь? — подозрительно спросил пан Пегус.
— Довольно хорошо. Я имел счастье помочь ему в одном деле, и с тех пор мы добрые знакомые.
— И милиция позволяет вам заниматься такими делами?
— У нас есть специальное разрешение; к сожалению, я не могу его вам показать, так как разрешение это секретное и мы предъявляем его только работникам милиции. Если же вы все еще не доверяете мне, позвоните в Главную комендатуру, вызовите капитана Яшчолта и спросите о Теодоре. Он подтвердит.
— Нет, мы верим тебе, мой мальчик, но нам было бы очень жаль, если бы из-за нашего сорванца ты попал бы в какую-нибудь беду.
— Этого не следует бояться. Мы работаем осторожно, и до сих пор нам чертовски везло. В конце концов, чего бы стоила жизнь без риска!
— Ты пугаешь меня, мой мальчик.
— Ради доброго дела можно пойти и на риск. Мы спасли жизнь десяткам людей, и без всяких потерь. Счет окупается. Но пора перейти к делу. Есть ли какие-нибудь сведения об Ипполлите Квассе?
— Никаких, — сказала пани Пегусова.
— Даже письменных?
— Ты думаешь, что сыщик Квасс мог что-нибудь написать?
— Если бы его схватили, он, во всяком случае, постарался бы переслать письмо, — сказал Теодор. — А если обстоятельства заставили бы его уехать и скрываться, он сделал бы то же самое.
— Никаких писем не было, — сказал пан Пегус.
— Это еще неизвестно, — сказала пани Пегусова, направляясь к почтовому ящику, — из-за всех этих происшествий мы уже дня три не вынимаем почты.
Она открыла ящик, и оттуда выпало несколько писем. Пан Пегус, надев очки, быстро прочитал адреса и стал внимательно рассматривать голубой конверт.
— Чей-то незнакомый почерк, — сказал он, распечатывая письмо. — Да, это от Квасса.
— Можно посмотреть? — спросил Теодор. Пан Пегус молча вручил ему листок. Теодор прочитал:
— Наконец хоть какая-то весточка, — облегченно вздохнула пани Пегусова. — Слава богу, Ипполлит Квасс жив… А я так беспокоилась! Подумать только, какой бескорыстный человек. Ради нашего ребенка он бросил свою хореографию, подвергается всяким опасностям!
— Да, жив, — сказал пан Пегус, — и даже ведет слежку. Вот почему он до сих пор не показывается.
— Я знал, что Ипполлит Квасс не даст съесть себя с кашей, — ввернул кузен Алек.
Один только Теодор, не говоря ни слова, внимательно рассматривал конверт.
— К чему ты так присматриваешься, мальчик?
— Удивляюсь! Удивляюсь, как это письмо успело дойти.
— И в самом деле, — заметил пан Пегус, — я и не обратил внимания. Ведь пан Квасс исчез вчера в одиннадцать вечера…
— А письмо уже дошло, — закончил Теодор. — Дошло, хотя сейчас только одиннадцать утра.
— А почтальон приходит не раньше двенадцати, — сказала пани Пегусова.
— Действительно, какая-то подозрительная история.
Теодор достал лупу и стал разглядывать почтовую марку.
— Это письмо поддельное.
— То есть, ты думаешь, что его написал не Квасс? — спросил пан Пегус.
— Не знаю, может быть, он, а может, и нет. Я не знаю его почерка. Несомненно одно — это письмо не было доставлено почтой.
— Но марка…
— Марка старая. На конверт наклеена старая почтовая марка.
— Но ведь есть штемпель! — воскликнул пан Пегус. — На штемпеле дата — пятнадцатое июня, то есть сегодняшнее число!
— Нет, там дата тринадцатое мая, — сказал Теодор. — Тройка плохо отпечаталась, она не четкая и может сойти за смазанную пятерку. А у римской цифры вместо единицы какое-то пятнышко. Это наверняка май, а не июнь.
— Но зачем кому-то понадобилось посылать такое письмо?
— В этом-то весь секрет! Боюсь, нет ли тут подвоха. Пан Квасс мог попасть в руки преступников. Преступники сфабриковали письмо, чтобы мы не беспокоились о его судьбе и не сообщали в милицию. Ведь к этому сводится содержание письма.
— Похоже на это. Преступники сфабриковали письмо, которое будто бы написал Квасс, и бросили в наш почтовый ящик.
— Нет ли у вас какого-нибудь образца почерка пана Квасса? Письма или записки, написанных его рукой? — спросил Теодор.
— Кажется, нет, — сказал пан Пегус. — Насколько я помню…
— У меня есть, — прервал его Алек. — Я попросил пана Квасса оставить автограф в моем блокноте. Сейчас посмотрим… Но при одном условии… — Алек залился краской.
— При каком еще условии? Что ты выдумываешь! — перебил его пан Пегус. — Показывай, и все!
— Нет… не могу, пан Квасс написал в моем блокноте специальное посвящение, и я могу показать его только при условии, что никто ни о чем не будет спрашивать.
— Ладно… Ладно… — с раздражением сказал пан Пегус. — В конце концов нас интересует не содержание письма, а почерк пана Квасса.
Алек вынул из кармана ключ, открыл свой ящик и вручил блокнот Теодору.
— Вот, — показал он.
Пан Пегус с любопытством заглянул в блокнот.
— Что это значит? — поднял брови пан Пегус. — Ты тоже работаешь сыщиком? С каких это пор?
— Дядя, ведь вы обещали ни о чем не спрашивать, — смущенно пробормотал Алек.
Между тем Теодор, разглядывая в лупу каждую букву, внимательно сличал почерки.
— Нет никаких сомнений, — наконец сказал он, — это тот же почерк. И, следовательно, сыщик Квасс собственноручно написал письмо.
— Но в таком случае, что означает эта фальшивая марка? Зачем почтенному сыщику заниматься такими манипуляциями?
Теодор улыбнулся:
— Сыщик Квасс мог написать это письмо собственноручно, но не по своей воле.
— Как это?
— Кто-нибудь его заставил?
— Преступники могли вынудить пана Квасса написать письмо, чтобы мы ничего не предпринимали и не заявляли в милицию о том, что он исчез. Странно только, что пан Квасс согласился написать такое письмо. Я всегда считал его стойким человеком, — задумчиво продолжал Теодор, — хотя, впрочем… — И он снова принялся разглядывать почерк.
