Третий, кружась, трогает за цилиндр:
– Виноват-с!
Садятся на новые места.
Долгое время молчат.
Наконец третий нарушает молчание.
Сидит неподвижно на столбике из кирпичей, однотонно, очень раздельно, голосом вещателя, в лунное бездонное про странство:
– В этом мире самая большая сила в руках женщины… От женщины зависит, погибнуть миру или спастись… Как она захочет, так и будет… До сих пор она нехорошо хотела, и миру было нехорошо… Надо сделать, чтоб она хорошо захотела…
Умолкает.
Второй с тяжелым вздохом:
– Да… Легко сказать 'сделать'… А как это сделать?
Качает головой.
XXV
Ванда кладет щеку на плечо Шибалина. Нежно:
– Ну что, дружок, довольно побеседовали? Теперь пойдем?
Шибалин прижимается к ней, закрывает глаза, говорит с закрытыми глазами:
– Нет, нет, посидим еще немножко… Одну минутку! Я сейчас закрыл глаза, и мне представилось, как будто вы не Ванда, а совсем-совсем другая: та, самая лучшая женщина в мире, которую я ищу… Та, самая идеальная, к которой я стремлюсь всю жизнь…
Ванда нетерпеливо:
– Нет, правда, гражданин, довольно сидеть! Давайте деньги да пойдем! А то вон Настя уже которого принимает, а я все только с одним с вами сижу.
Шибалин все время не раскрывает глаз, с нарастающей мукой:
– Ванда! Умоляю вас: не говорите ничего про деньги! Не упоминайте этого страшного слова: 'деньги'! Вы такая красивая, такая нежная, такая неземная, светлая, лунная, и вдруг, точно обухом по голове: 'деньги'!!!
– А как же вы думали? Без денег?
– Да не без денег! А только не надо об этом говорить! А то выходит так грубо, так некрасиво!
– А это тоже некрасиво, когда мужчины уходят, не заплатив! Разве мало за вами нашего пропадает!
– Ах, замолчите вы! Молчите! Хочется самообмана, хочется сделать похожим на настоящую любовь, а вы…
– Если заплатите хорошо, тогда можно сделать похожим на настоящую любовь.
– Ах, вы опять о своем: 'заплатите' да 'заплатите'!.. Это после! Потом!
– Не-ет! На 'потом' я тоже не согласна! Давайте теперь!
– Ванда! Как вы не понимаете, что речью о 'плате', раз говорами о 'деньгах' вы убиваете во мне к вам как к женщине всякое чувство, всякую симпатию!
– А вы тоже убиваете во мне всякую симпатию к вам как к мужчине, когда отказываетесь платить вперед. Не мальчик, и наши правила должны бы, кажется, знать.
Шибалин лежит лицом на ее груди, стонет, боится рас крыть глаза.
– О-о-о!.. Вы уже испортили все мое настроение!.. Ванда:
– А вы – мое!
– О-о-о!.. Что вы со мной делаете?..
– А вы что со мной делаете?
– Хочется иллюзии, хочется хотя на миг искренней женской ласки, неподдельной, бескорыстной!.. А вы!..
– Что я? Когда деньги заплатите, тогда я успокоюсь и смогу искренне, от всей души, дать вам неподдельную ласку! Атак, конечно, мне придется заставлять себя, притворяться! Разве вам не все равно, когда платить: вперед или потом? И так платить, и так платить!
– О-о-о!.. 'Платить'… 'Платить'…
С корчами, со стоном достает деньги, глядит на них узенькими щелочками глаз:
– Столько довольно?
– Это мне?
– А то кому же!
– Если мне, то мало. Меня нельзя равнять с другими. Потому что, как вы сами видите, с каждым я не хожу.
Шибалин, не желая глядеть на свет, щурится, достает еще бумажку:
– Ну а теперь довольно?
Ванда держит в руках полученное.
– За визит довольно. А теперь дайте мне что-нибудь сверх, на подарок.
Шибалин, уже не отдавая себе отчета в том, что делает, сует ей еще одну скомканную бумажку.
– Вот теперь спасибо. Теперь можно идти. Теперь по крайней мере буду знать, с каким человеком иду.
Она поднимает его, они идут, обнявшись, к задней стене. Шибалин голосом больного:
– Жаль, что у вас нет хорошего помещения…
Ванда тоном утешения:
– Что же делать. К вам, вы говорите, неудобно. Ко мне тоже нельзя: я в семье живу. В номера – незарегистрированных не пускают. Приходится мириться.
– А там очень плохо?
– Нет. Там хорошо, там у нас есть совсем отдельное помещение: всего для двух-трех парочек. Только туда бывает трудно попадать: очень узкий пролаз. Не знаю, как вы, с вашей солидностью, туда пролезете. Хотя, впрочем, пролезете. И не такие пролезали.
Они останавливаются перед средней лисьей норой.
Ванда становится на колени, берет свою широкополую парижскую шляпу в зубы, лезет на четвереньках вглубь, под фундамент стены, тонет во тьме.
Шибалин высохшими губами ей вдогонку:
– А там ведь темно? Ванда бодро из тьмы:
– Ничего! Можно спичку зажечь!
Шибалин падает на землю и на животе, с великими трудностями, продирается в слишком узкую щель. Пачка писаний про любовь, данная ему Верой, выпадает из его кармана, рассыпается по земле. Он поспешно сгребает ее и запихивает обратно в карман…
Комментарии
ПУТЬ К ЖЕНЩИНЕ.Впервые роман полностью опубликован 'Московским товариществом писателей' в 1928 г. В 1934 г. был издан в Польше. Первоначальное название – 'Путь к далекой'. Части романа печатались в журнале 'Новый мир': первая – *под названием 'Знакомые и
