привязывая лестью и похвалами простодушную Эльзу…
И лучшая из змей, мелькнуло у него, все-таки змея.
После завтрака он торопливо ушел с сэром Перигейлом к реке, тот предложил установить водяную мельницу и просил одобрить под нее место, рыцари разбрелись кто куда, а Ортруда с заговорщицким видом наклонилась к Эльзе и прошептала:
– Милая Эльза, я очень хочу тебе помочь!.. Многие говорят о том, что наш прекрасный Лоенгрин неблагородного происхождения, но эти люди его просто не видели, глупцы!.. Стоит хоть раз на него взглянуть, сразу становится видно, что он из очень благородного и древнего рода, что известен во всем христианском мире!
Эльза посмотрела на нее с благодарностью.
– Ох, спасибо…
Ортруда обняла ее нежно, как ребенка, погладила по голове.
– Ничего, люди скоро привыкнут к нему и его добродетельности.
Эльза прижалась все телом, вдруг показалось, что эта крупная, сильная и уверенная женщина заменяет ей и умершую после рождения брата Готфрида мать, и умершего отца.
– Ой, только бы это случилось, – прошептала она со слезами в голосе. – Я не могу слышать эти ехидные вопросы, не могу выносить эти взгляды!
Ортруда улыбнулась поверх ее головы.
– Милая, разговоры утихнут, как утихнет любое любопытство, ибо приходят другие вопросы, уже к другим людям.
– Другим?
– Не думаешь же, – сказала Ортруда, – что все будут говорить только о Лоенгрине? У кого-то свадьба, кто-то родит тройню, кому-то король пожалует земли, кого-то муж поймал в момент, когда тот лез в окно к его жене…
Эльза сказала серьезно:
– Ой, как нехорошо!
– Вот-вот, – подтвердила Ортруда. – Но люди начнут это обсуждать и о происхождении Лоенгрина забудут. Тем более что и так понимают, он наверняка из очень благородного рода. Думаю, он не говорит о нем, напротив, совсем по другой причине…
– Какой?
– Из скромности, – сказала Ортруда. – Он очень чист и добродетелен. Если он, к примеру, сын императора Восточной Римской империи, он это будет скрывать, чтоб мы не стали воздавать ему чрезмерные почести.
Эльза прижалась к ней сильнее, потом отстранилась и жарко поцеловала в щеку.
– Спасибо! Спасибо за такие слова!.. Теперь и я вижу, он может скрывать происхождение не потому, что низкое, а потому, что слишком высокое!
Ортруда покровительственно улыбнулась.
– Вот видишь, не все так плохо, как иногда кажется.
Лоенгрин находился во дворе, когда услышал приближающийся конский топот. Во двор влетели на взмыленных конях двое молодых рыцарей, он узнал Фиттингоффа и Холмквиста.
– Ваша светлость! – прокричал сэр Фиттингофф. – На севере восстание!
Лоенгрин вздрогнул, еще не понимая, как может вдруг вспыхнуть восстание, сердце начало колотиться чаще в предчувствии большой беды.
– Кто?.. Лорды Неантарис и граф Сандарквист?
Фиттингофф крикнул:
– Нет, хуже!
– Что может быть еще хуже?
– Язычники!
Лоенгрин уставился на обоих, не веря своим ушам.
– Язычники?.. Откуда?
– Вера Христа сюда пришла недавно, – напомнил сэр Холмквист быстро. – Утверждалась огнем и мечом, почти все были убиты, кто не принял христианство. Однако церковь что-то упустила… Или, напротив, перегнула палку…
– И язычество проснулось? – спросил Лоенгрин неверяще. – Но как… как они могут? Весь мир… вся Европа… почти вся… уже приняла веру Христа!.. Это безумие!..
Сэр Фиттингофф прокричал:
– Что делать будем?
– Слезай с коня, – велел Лоенгрин, – а то бедное животное вот-вот рухнет. Туда нужно ехать большим отрядом.
– Войском, – уточнил сэр Холмквист.
– Или армией, – сказал Фиттингофф мрачно. – В прошлый раз они дрались отчаянно. Половина наших полегла, но мы там все утопили в крови… Убивали даже детей, наши озверели, но мне кажется, так нельзя даже во имя Господа.
– Конечно, нельзя, – сказал Лоенгрин, – мы должны быть милосердными, хотя и не забывать, что пришли в эти земли с мечом… Как развивается мятеж?
– Сжигают наши деревни, – объяснил сэр Фиттингофф, – а замки обходят, чтобы напасть на беззащитные села. Уничтожают даже скот, посевы, засыпают колодцы, дабы вынудить признавших Христа поселенцев уходить из тех земель!
У них забрали измученных коней и увели в конюшню, а их самих отправили в замок, чтобы помылись и отдохнули. Лоенгрин подозвал сэра Перигейла и велел срочно готовить всех рыцарей, что есть под рукой, к выступлению.
Ночь прошла беспокойно, а на рассвете ворота замка распахнулись, выпуская небольшой отряд. В замке остались только сэр Перигейл и трое рыцарей, все остальные в полном вооружении отправились с герцогом.
Утро выдалось мрачное, ночью прошел небольшой дождь, ветви в каплях дождя, и всадники собирали их на себя, пока в сапогах не начала хлюпать вода.
Разведчики, что приняли эти неприятности на себя, время от времени с проклятиями сбрасывали сапоги, оттуда всякий раз выплескиваются целые водопады.
Лоенгрина, что едет во главе, догнал на своем громадном брабанте сэр Шатерхэнд.
– Мне кажется, – проворчал он, – глупо вот так переть на язычников. Это такие же брабантцы! Они сильны и отважны, битва будет нелегкой.
– Если они примут ее, – заметил Лоенгрин.
– А как не принять, если мы вторгнемся в их край и начнем разорять деревни и святыни?
– Что вы предлагаете, доблестный друг?
– Воспользоваться помощью графа Эскила Андерссона. Его замок там рядом, у него очень мощная дружина. Если он в самом деле верен вам, как клялся на присяге, то тут же выедет во главе своего войска и поедет впереди!
Лоенгрин подумал, оглянулся на свой отряд.
– Пожалуй, – сказал он задумчиво, – вы правы, сэр Шатерхэнд. Чем нас будет больше, чем быстрее мы одержим победу.
– И с меньшей кровью, – добавил Шатерхэнд. – Для нас.
– Язычники, – ответил Лоенгрин и перекрестился, – тоже наши. Только они этого еще не понимают и не признают.
Во второй половине дня разведчики вернулись и сообщили, что есть очень хорошее место для лагеря вблизи владений графа Эскила Андерссона, который в свое время на присягу новому герцогу так и не явился, хотя через гонцов заверил в своей глубочайшей преданности, явно зачем-то тянет время…
Для Лоенгрина разбили шатер, он велел убрать переднюю стену, она не надобна, и всяк пусть видит, что к нему можно обратиться с вопросами в любой момент.
У входа застыли двое стражей с копьями в руках, Лоенгрину поставили легкий переносной столик и
