писателя, которого уже полтораста лет читают — никак прочесть не могут. Раскрученный бренд, можно сказать, во всем мире известен. И этот дом у них на всю страну один. Другого такого нет. Это же нужно обыграть, ну правильно? Как бы наши назвали кабак рядом с домом Достоевского?
— «Идиот», — пожал плечами Женя.
— Это еще ничего бы, — засмеялся Регаме. — В этом еще есть какая-то правда. Но нет, «Идиотом» бы не обошлось. Не обошлось бы даже «Идіотом». А была бы у нас на этом месте «Кондитерская Мармеладов». И «Мармеладовъ» либо с твердым знаком на конце, либо с двумя «ф». «Мармеладофф». Нет уж, «Иртыш» куда лучше. Да и честно. Что скажешь?
— Скажу, что меня эти бесхитростные люди третий день за нос водят. Нет бы ответить: извини, дорогой, мы продали рукопись другому покупателю, бай-бай. Я бы понял. Они же вместо этого зачем-то тянут время, что-то переносят, откладывают. Зачем?
— Восток, — улыбнулся Регаме и откинулся на спинку стула. — Ну, хорошо. Поскольку я в какой-то мере стал причиной твоих неприятностей, давай, вываливай претензии. Может, что-то придумаем.
— Да какие претензии?.. — Женя положил на стол папку. — Прочитал. Спасибо.
— Это тебе. — Регаме подвинул папку к Жене. — Можешь сам читать, можешь копию снять и отдать своему заказчику. Зря, что ли, ты сюда ездил?..
— Как я объясню, где взял эту папку?
— Придумай. Скажи, что похитил, когда я спал в аэропорту или купил на базаре у слепого китайца. Или у корейца. Соври, только соври ярко, чтоб заказчик оценил твои таланты и удачливость. А то примет как должное и еще бурчать будет, что привез неизвестно что, а оригинал достать не смог.
— Спасибо за совет. Но прежде чем брать, я хотел бы знать, сколько это стоит.
— Да ничего не стоит. Подарок.
— У-у, — огорчился Женя. — Тогда я, пожалуй, откажусь.
— Данайцев боишься? — живо ухмыльнулся Регаме.
— Данайцев, нанайцев. Вы правы, мне эта папка может очень пригодиться, но я не играю в игры, правил которых не знаю. А это как раз тот случай. Я не знаю, как себя вести, когда дарят копии неизвестных рукописей Гоголя и ничего не хотят взамен.
— Ну, хорошо, — засмеялся Регаме. — Пусть она полежит вот тут, на краю стола. Когда будем уходить, ты сам решишь, брать ее или оставить в кафе «Иртыш». А пока давай договоримся о правилах и условиях. Я предлагаю простые и понятные. У твоего заказчика, у моего и еще у нескольких человек есть фрагменты одной рукописи. Я думаю, что никто из них не сможет собрать все фрагменты. Каждый будет тянуть на себя.
— Так и будет, — подтвердил Женя, вспомнив решительную физиономию Рудокоповой. — Ни за что не продаст.
— Значит, документы станут хранить в частных коллекциях, в разных странах, и поработать с ними не удастся никому. А там ведь не только части одной рукописи, там еще дневники, переписка, то есть документы, по которым можно понять, что это за рукопись на самом деле. Вы, например, уверены, что это Гоголь?
— Я — нет. Но очень хочется верить. А мой заказчик уверен.
— Мой тоже уверен. Хотя и мне кажется. Ладно, об этом потом. Так вот, идея в том, что если уж мы не можем помешать им растащить по норам оригиналы, то должны собрать хотя бы копии. Это мы можем. У нас в руках окажутся все копии, а у каждого из них — хоть и оригиналы, но только часть их. Мы получаем шанс не оставаться болванами в их преферансе. У нас на двоих сейчас три фрагмента. Правда, я не знаю, сколько таких фрагментов всего: четыре, пять, шесть…
— Четыре.
— Правда? — обрадовался Регаме. — Всего четыре? Ты точно знаешь?!
— Почти уверен, — отозвался Женя. — А что конкретно вы собираетесь делать с копиями архива?
Регаме побарабанил пальцами по столу, быстрым щелчком сбросил на пол одну крошку, потом вторую.
— Понимаешь, это уже рычаг. Мы передадим копии исследователям и поможем им поднять шум. Неизвестные страницы «Мертвых душ»! Совсем другой Чичиков, совершенно новая трактовка поэмы! Это сенсация. Общество любит сенсации, а тут еще и тайна: копии есть, а оригиналов нет. То есть оригиналы есть, но их скрывают нехорошие люди, понимаешь? Они не смогут удержать все под спудом.
— И дальше.
— Все. Этого достаточно. Я хочу, чтобы они не держали оригиналы в своих сейфах, а отдали для изучения в Институт литературы или в Библиотеку Академии наук. В Литературный архив. Куда угодно. Пусть на время, не на совсем, неважно. Эта рукопись поднялась из каких-то инфернальных глубин на мгновение, как кашалот поднимается на поверхность океана, она может опять исчезнуть на десятилетия. Никто не будет даже знать об этом, понимаешь? Ее надо вытащить на свет божий — это наша задача. Сами они на это никогда не пойдут. Ну, что молчишь? Что-то не ясно? В такую игру ты играешь?
— Подумать надо, — потянулся за папкой Женя. На самом деле идея Регаме ему понравилась. И то, что папку тот дал безо всяких условий, тоже понравилось. Но кто знает, что у хитрого и ловкого старичка на уме. — У меня нет полномочий распоряжаться чужими бумагами.
— И у меня нет, — пожал плечами Регаме. — Думаешь, я не рискую, отдав тебе папку?..
Ладно, — подытожил он, словно Женя уже принял его предложение. — Сегодня отсюда надо уезжать, делать тут больше нечего.
— Сегодня? — удивился Женя. — На ночь глядя?
— Вот и отлично. Утром будем в Барнауле, как раз успеем на самолет. Или ты хочешь следующие сутки провести в столице Алтайского края?
— Не очень-то.
— Тогда едем сейчас.
Женя посмотрел на черную тучу, тяжело поднимавшуюся над горизонтом, и, хотя настроен был переждать непогоду в городе, неожиданно кивнул:
— Поехали.
— Необычный город, — сказал Регаме, когда окраины Семипалатинска остались позади. — Неожидан ный.
Старая «Волга» миновала лес и теперь, вздрагивая на выбоинах разбитого шосе, рвалась на север, навстречу чернеющему дождевому небу.
— У меня осталось ощущение, что он пятится из будущего в прошлое. В его истории уже все было и все прошло. Теперь ему предстоит только терять: людей, дома, название.
Женя молчал, разглядывал коротко стриженный, рыжий затылок водителя «Волги». Они выбрали этого рыжего из группы скучавших возле базара таксистов-казахов и договорились с ним так легко и быстро, словно тот давно их ждал и был заранее согласен на любые условия.
«Редкий случай, когда условия выдвигал я, а то ведь теперь все чаще приходится принимать чужие», — меланхолично размышлял Женя. Он пытался еще раз обдумать предложение Регаме, но единая картина происходящего пока не вырисовывалась. Он хотел верить Регаме, готов был ему верить, но вера не желала висеть в воздухе и требовала фундамента, фактов.
Первые капли дождя разбились о лобовое стекло машины.
— Городам нужна слава, — отозвался на слова Регаме водитель. — Если у города есть слава, то все у него будет: туристы, деньги, дороги. Без славы города исчезают, и никто о них не вспоминает. Людям она тоже нужна, но не так. А городам без славы нельзя.
— То есть людям слава все-таки нужна? — заинтересовался Регаме.
— От человека зависит. Вот у меня приятель был, Васька Гомоляка. Жил себе, работал в автопарке. Мы с ним по субботам в баню ходили, а потом у меня бухали. Нет, не подумайте, не то чтобы… а так, культурно. И как-то я в бане Ваське про Интернет рассказал. У меня как раз тогда Сашка, мой сын, дома к Интернету подключился, и я Ваське так, в двух словах. И кстати, сказал, что в Интернете можно про любого прочитать. Что есть поисковики специальные, что они ищут и все находят. Кто ж знал, что Васька это
