– Иногда я удивляюсь вам… людям, которые создали этот мир.
Пальцы все еще не убирала, и я сам не хотел, чтобы убрала, но в то же время противился и продолжению игры, это предательство, Крис посматривала снизу хитренько, прижавшись щекой к ноге, приоткрыла рот и провоцирующе проводила кончиком алого красного язычка по выпяченным губам.
Я с огромным усилием качнул головой.
– Нет. Это нехорошо. Не нужно.
Она засмеялась.
– Ну, что за аскетизм! Я этого не понимаю. И никто из моего поколения не поймет. Мы – другие.
– Сок готов, – ответил я. – Со льдом или без?
Ее пальцы медленно и нежно вернули все обратно, это удалось с трудом, там отчаянно сопротивляется, не понимает, ошалелое и обиженное моим предательством, ее пальцы двигаются еще неспешнее, давая мне возможность передумать, заскрипела «молния», застегивая брюки. Я тяжело вздохнул, гордый собой и в то же время остро сожалеющий, что понятно, повернулся к соковыжималке. В стеклянной емкости красный, как кровь, сок колышется на уровне литра, я разлил по большим полулитровым стаканам. Крис взяла без протестов, в такую жару пить нужно много, чтобы кожа оставалась молодой и упругой. А по чистой коже, ясным глазам и блестящим волосам чувствуется, что питается экологически чистыми продуктами, какой там алкоголь, если отказалась даже от кофе и чая. Другое дело – биодобавки, гормональная подпитка в любом виде…
Она взяла стакан, пошла осматривать квартиру, понемногу отпивая сок.
– Это все твои книги? – спросила она, ее взгляд скользил по книжным полкам. – Здорово. Вы, старшее поколение, умеете работать. А мои сверстники только и спешат развлекаться.
Она теперь на «ты», любая интимность сближает, и я чувствовал, что, хотя мы и не согрешили, вернее, я не согрешил, это поколение такие пустячки грехом не считают, все-таки между нами установилось некое тепло, некий интим и даже общий секрет. Я все еще чувствую ее пальцы там и, грешен, еще долго буду их вспоминать, чувствовать, а ночью еще не раз приснятся, плюс продолжение, ведь над сновидениями мы не властны.
– Да, – ответил я. – Работать не так скучно, как отдыхать.
Она пробежала оценивающим взглядом по книгам, покачала головой.
– Здорово. У нас на Украине твои книги в каждом магазине, но я не думала, что их столько.
– Работаю, – ответил я скромно.
Она пила сок медленными глотками, поднялась, прошла вдоль книжных полок. Интимный момент уже забыт, мы в этом времени, когда сексу придается именно то значение, которое заслуживает: мелочь, пустячок, вроде как выпить стакан соку или почесать спину. Неважно, в каком кафе или о какой столб. С восторгом посмотрела на гигантский экран ЖК-телевизора и с недоумением – на digital recorder.
– А эту штуку я еще не видела…
– Ничего удивительного, – утешил я. – Только-только появились. В Россию еще не поставляются.
– Но как у тебя?
– Добрые люди привезли.
– Хорошо, когда есть друзья.
Я ухмыльнулся.
– Для них я тоже друг.
Она расхохоталась.
– Да? А я слышала о тебе совсем другое. Злой, нелюдимый, тупой литейщик…
– Я сам о себе эти слухи распускаю, – объяснил я серьезно. – Так удобнее. Меньше дурачья липнет с расспросами. Да и в друзья никто лишний не набивается. А те, кого допускаю ближе, знают меня настоящим… Вот смотри, как удобно записывать! Отметил в телепрограмме, а таймер все вовремя переключит и запишет, даже не включая телевизор. Хард на пятьсот гигабайт, это триста фильмов можно вогнать…
– Любишь работать в тишине?
– Нет, у меня обычно все громыхает.
Она показала пальчиком на последнее издание «Земли».
– Подаришь с надписью?
– Конечно.
– Тогда напиши… Лилия скоро вернется?
– Минут через сорок.
Она преувеличенно грустно вздохнула.
– Эх, сколько бы мы успели, ух… Ладно, уйду через пять минут, потому напиши мне…
Она диктовала, я покрутил головой, но уж ладно, если Лилия никогда не увидит эту надпись, то пусть, этот подписанный экземпляр благополучно уедет в Харьков и никогда не попадет на глаза моим нынешним близким. Я все-таки человек старой морали, для меня некоторые понятия не то что бы уж совсем нерушимы, но все-таки стараюсь не нарушать. Конечно, жизнь интереснее, когда нарушаешь, но со временем начинаешь понимать, что еще чуть-чуть больше нарушителей – и миру кранты. А когда гордо стоишь столбом, когда все плывут по течению, то начинаешь даже чувствовать гордость своей непокобелиностью.
