Гай насторожился.
— Это кому?
Крестьянин махнул в сторону леса.
— Приходят оттуда. И забирают все, даже зерно, что бережем для посева. Совсем не думают, что если перемрем, то и вовсе ничего не получат.
Гай сказал строго:
— Так-так, давай подробнее. Кто приходит, как называется?
Кто-то из крестьян позлее или вконец отчаявшийся сказал хриплым голосом за его спиной:
— Ваша милость, разбойники они называются. А когда грабят часто, то это уже как бы не грабеж, а подать. И что тут сделаешь?.. Вы далеко, а разбойники рядом. Вы уйдете, они тут же придут. Еще и этому смелому накостыляют… если не убьют.
Гай стиснул челюсти, ощущение полного бессилия нахлынуло и не оставляло, словно попал в зыбучие пески, где на сотни миль нет живого человека, что протянул бы руку.
— Но какой-то выход должен быть? — спросил он зло. — Как же в других землях живут без разбойников?
Крестьяне смотрели на него скорбными глазами. Один пробормотал тихо:
— Нам бы в те земли…
— Мы здесь, — возразил Гай. — И нам думать, как избавиться от мерзавцев, что не просто грабят на дорогах, но и осмеливаются облагать данью целые деревни!
Тот же крестьянин сказал уже громче:
— Ваша милость, то, наверное, уже не Англия. А здесь, куда ни кинь, — разбойники всюду.
Самый старый из крестьян сказал печально:
— Чистых грабителей мало. Но разбойниками стали и те, кого довели до нищеты. Разок сходили, чтобы поправить дела… а там увидели, что жить грабежом куда выгоднее, чем в поте лица выращивать хлеб.
Тот, который посмелее, кивнул на застывших в тягостном ожидании односельчан.
— Ваша милость, о вашей смелости уже наслышаны. Вы в самом деле защищаете крестьян! Я вот думаю, а не посидеть ли вам с нами за бурдюком вина? Поговорите, узнаете больше… Глядишь, что-то и придумаете. Вы повидали мир, у вас голова работает иначе, чем у нас.
Глава 15
Идея, конечно, малость бредовая, хотя удалось бы одним камнем прибить несколько зайцев. Чем больше он обговаривал ее с крестьянами, а по возвращении уже с Беннетом и Хильдом, тем больше нравилась. Даже Аустин одобрил, хоть и напомнил, что самый крупный замок у графа Вальтера Тубаха, как и дружина, что уже не дружина, а целое войско.
Гай спросил с недоверием:
— А зачем ему столько?
Беннет покачал головой.
— Как зачем? Для важности. Зато сразу видят, кто самый-самый, когда приезжает на турнир во главе своего отряда, где только рыцарей около сотни! И две сотни тяжеловооруженных конных воинов.
— Ну тогда, — проговорил Гай, — возможно, заинтересуется идеей использовать их во имя благой цели?
Беннет покачал головой.
— Нет.
— Не заинтересуется?
— Цель неинтересна, — объяснил Беннет.
— А заслужить благосклонность от короля, если поможет укреплять его власть?
— Он короля не любит, — предостерег Беннет.
— Избавить лес от разбойников, — пояснил Гай, — уже укрепить власть короля. Защитить крестьян, чтоб могли жить богаче и безопаснее, — укрепить власть короля.
Беннет поморщился.
— Ваша милость, вы в церкви не пробовали выступать? Может быть, Хильда в шерифы, а вы в монастырь?
Гай сказал сердито:
— А что предлагаешь ты?
— Охоту, — сказал Беннет.
— Охоту?
— На людей, — уточнил Беннет. — Про благо и справедливость лучше промолчать, а вот славную и благородную охоту на людей, когда можно убивать их безнаказанно, — это распишите поярче. На такое граф клюнет скорее.
Гай посмотрел на него внимательно.
— А ты хитрый, гад. Попробую.
Беннет довольно заулыбался.
— Пойду седлать коней?
Гай покачал головой.
— Нет. Сперва съезжу в те села. И попробую договориться с разбойниками.
Даже Аустин ахнул, а Беннет вообще вытаращил глаза.
— Они же вне закона!
— Сейчас я — закон, — ответил Гай. — Даже разбойник имеет шанс войти в Царство Небесное, если раскается и возместит. Оставайтесь на хозяйстве, а я пока проедусь до того села, куда разбойники захаживают как к себе домой.
Беннет сказал встревоженно:
— Может быть, нам с вами?
— Нет-нет, — сказал Гай, — я еду только на переговоры.
Аустин пробурчал:
— Это же не сарацины, ваша милость! С разбойниками договариваться трудно.
Гай кивнул и быстро вышел, пока сам не передумал, и так чувствует, что затевает глупость, однако нужно попробовать договориться, прежде чем затевать беспощадную чистку леса. Да и будет оправдание, если вдруг начнут обвинять в излишнем кровопролитии…
Конь донес до села в охотку, Гай велел детишкам быстро собрать родителей, а когда те поспешно потянулись из домов и огородов на середину улицы, выждал, пока соберется побольше, вскинул руку.
— Слушайте все! И не говорите потом, что не слышали. Я, королевский шериф Гай Гисборн, объявляю всеобщую амнистию разбойникам. Всяк может выйти из леса и заняться мирным трудом, не опасаясь преследования властей. За это отвечаю я!.. Говорю вам, я прибыл для того, чтобы сделать вашу жизнь безопасной. И я сделаю. Но если какие-то разбойники не внемлют моим словам и голосу своей совести, то пусть пеняют на себя. Я объявляю их вне закона! Каждый, кто увидит любого из них, волен тут же убить без суда и следствия, так как они уже осуждены и приговорены. Срок — три дня!.. Через три дня пусть пеняют на себя.
По лицам собравшихся видел, что слова его не вызывают особого отклика. Разбойникам, конечно, передадут, вполне возможно, среди крестьян уже кто-то из разбойников стоит и слушает, но в любом случае должен такое сказать и предупредить, чтобы потом не чувствовать вины.
— Запомните! — прокричал он. — Я предупреждал!.. Три дня!
Он повернул коня и понесся в сторону величественного замка графа Вальтера Тубаха, стараясь держаться в седле ровно и уверенно. Со спины он смотрится, как сам понимал, красивым и сосредоточенным, и никто не знает, насколько растерян, не знает, за что ухватиться, когда со всех сторон
