Глава 10
Он откинул крышку, покачал головой. Церковная утварь, вся прекрасной отделки, хотя не серебро или золото, однако тонкая работа умелых мастеров, пара дорогих подсвечников, большая медная чаша для церковных служб.
Беннет разрезал веревки на руках и ногах женщин, они рыдали и закрывали ладонями лица, у одной уже в кровоподтеках, у двух только сорваны платья.
— Ничего не случилось, — повторял Беннет настойчиво. — Они не вас испоганили, а себя запятнали перед Господом. Вы чисты, что бы с вами ни случилось! Чисты и перед людьми, и перед Господом. Поднимайтесь, хватит реветь, вас дома семьи ждут.
Женщины собрались и пошли к выходу из леса, всхлипывая и поддерживая одна другую, а Беннет и Дарси накинули петлю на шею единственному оставшемуся в живых вору и неумело пытались повесить его на толстой ветке.
— Хорошо-хорошо, — подбадривал Гай. — Представьте себе, что это Тайбернские Поля…
— А что за поля? — спросил Беннет, Дарси тоже явно хотел спросить, но постеснялся.
— Не знаете? — удивился Гай. — Вот что значит чистые ноттингемцы… Тайбернские Поля — это легенда, достопримечательность, вроде кафедрального собора в Риме…
Пока они вязали узлы и тащили вора на веревке выше, он рассказывал, что в Лондоне всяк знает Тайбернские Поля, огромную рощу, всю в красивых могучих вязах, простирающих в стороны толстые крепкие ветви. Настолько удобные, что на этих деревьях издавна развешивали преступников, но народу хотелось зрелищ побольше, и там же, в Тайберне, поставили виселицу на помосте, сперва с одной петлей, потом с тремя, а в конце концов довели до пяти, чтобы вешать сразу целые шайки, но больше пяти не решились, толстое бревно, что служит перекладиной, может все-таки обломиться.
Знатным людям рубят головы на холме перед Тауэром, пиратов вешают в цепях в доке в Уоппинге, колесование государственных преступников осуществляется на центральной площади Лондона, а мелкое ворье вешают там же, где и схватили…
От дерева донесся вопль, хрипы, то ли шея тщедушного вора оказалась слишком жилистой, то ли сам он чересчур худым и легким, но он дергался в петле, корчился, бился и все никак не хотел красиво и достойно вытянуться и успокоиться.
Беннет понаблюдал за ним с удовольствием, Дарси несколько побледнел, но сглотнул ком в горле и сказал почти деловито:
— Я все упаковал, до коней донесем сами или их сюда попробовать затащить?
— С сундуком не выберемся, — сказал Гай. — Деревья стоят так, будто с разбойниками в сговоре.
Беннет кивнул на корчащегося в петле.
— Этого оставим? Все равно скоро помрет.
— Может и не помереть, — ответил Гай.
Они раскрыли рты, когда он рассказал им про знаменитую Анну Грин, ее казнили в Оксфорде, она провисела полчаса, все это время ее друзья висели у нее на ногах и с силой били по груди, надеясь поскорее прекратить ее судороги. Потом, когда она вроде бы окончательно затихла и умерла, ее положили в гроб и перевезли домой к знакомым… а там она пришла в себя. Через два часа к ней вернулся дар речи, потом уехала к друзьям, забрав с собой гроб. Вешать повторно уже закон не велит, так она и живет теперь неповешенно, хотя сама убивать перестала.
Беннет хмыкнул, вернулся к вору, подпрыгнул и повис на нем, Дарси терпеливо ждал, потом смутился, что отлынивает, как могут подумать, добавил вес и своего тела.
Ветка угрожающе нагнулась, ноги всех троих коснулись земли. Послышался сухой щелчок, ветка освобожденно взмыла вверх, а трое свалились на землю.
Разбойник с обрывком веревки на шее хрипел и кашлял. Рассерженный Беннет, ругаясь, подобрал дубинку разбойника, тремя сильными ударами размозжил ему голову, потом набросили на это кровавое месиво новую петлю и вдвоем подвесили на ветку покрепче.
Гай сказал с чувством:
— Ну, теперь и вы станете героями!
Беннет пробормотал:
— Да уж… как вы сказали, не больше семи?
— Где семь, — ответил Гай, — там и семнадцать. Это же хорошо, что их оказалось больше. Спокойнее людям жить будет.
Когда вышли на опушку, почти догнали троих истерзанных женщин, а со стороны замка несется, поднимая пыль, конный отряд в двенадцать рассерженных мужчин.
Аустин заорал издали:
— Меня не могли дождаться? Только вернулся в замок, а тут бежит один из деревни, кричит, что вы втроем пошли на всю шайку! Рехнулись?
Всадники окружили со всех сторон, Беннет и Дарси передали им спасенный сундук, а Гай сказал весело:
— Аустин, тебе оставили самое трудное.
Аустин сразу радостно насторожился.
— Ваша милость?
— Эта банда, — сказал Гай, — шла на соединение с шайкой Кнуда Железнорукого. Тех втрое больше.
Аустин ликующе вскрикнул:
— Явимся вместо них?
— Не обязательно, — сказал Гай, — но все равно те ожидают прибытия разбойников, их тоже можно захватить тепленькими. Если все готовы, то можем двинуться прямо сейчас…
Аустин сказал быстро:
— Ваша милость!
Гай вперил в него острый взгляд.
— Что-то не понял?
— Да, — ответил Аустин с обидой в голосе. — Ваша милость, вы втроем разгромили и уничтожили шайку разбойников! Так кто же мы, двенадцать человек, если не сделаем то же самое с бандой Кнуда Железнорукого?
За его спиной всадники начали волноваться, Гай увидел, что все смотрят на него с надеждой, а некоторые с обидой и укором, как и Аустин.
Он сказал медленно:
— Мне, конечно, хочется повести вас лично… Все-таки только у меня выучка рыцаря. С другой стороны, вы тоже ребята крепкие и знаете, за какой конец меча держаться. И… ты прав, если будем расти и развиваться, вам нужно когда-то начинать водить отряды и самостоятельно.
Аустин широко заулыбался, воины обрадованно зашумели, а Дарси спросил стеснительно:
— Ваша милость, а можно мне с ними?
Гай буркнул:
— Ты же мой оруженосец?
— Но с ними я обучусь воевать в группе!
Гай спросил с беспокойством:
— Но ты в самом деле не ранен?
— Это царапины, — заверил Дарси. — Ну, пожалуйста!
Гай криво усмехнулся.
— Против «пожалуйста» устоять трудно. Хорошо, Аустин, веди людей. Постарайся захватить одного- двух живыми, чтобы повесить в селе на площади. Это придает легитимности нашим действиям.
— Ваша милость?
— Законности, — перевел Гай на понятный язык. — Когда вешают, то как бы обязательно за дело. А
