убить можно и по дурости. Или сводя личные счеты.
И все-таки, вернувшись в замок, он не находил себе места, ожидая возращения отряда Аустина. Особенно переживал за Дарси и уже клял себя, что поддался его уговорам и отпустил в такой опасный набег.
Хильд, чтобы как-то отвлечь, притащил книгу Судного Дня и раскрыл на странице, где указаны все монастыри графства.
Гай пробежал взглядом по странице, в изумлении покрутил головой.
— Что-то многовато в графстве, где я должен поддерживать порядок, монастырей. Они ж освобождены от налогов, мерзавцы… Или не освобождены?
Хильд обиженно засопел, начал ерзать на лавке, скривил рожу.
— Ваша светлость, монастыри стремятся найти покой среди лесов и долин, где можно свободно говорить с Богом. В городах с их смрадом, криком, теснотой и сутолокой это, как понимаете, ну никак…
— Зато в городе нет разбойников, — буркнул Гай.
Хильд посмотрел на него искоса, усмешка послушника очень не понравилась Гаю.
— Что? — спросил он резко.
Хильд развел руками.
— Ничего-ничего, ваша милость, не гневайтесь. А то у вас вся морда становится красная, как епископская мантия! Даже как папская. И глаза, эта, как бы не совсем человеческие…
— А какие? — рыкнул Гай.
Хильд развел руками и возвел очи горе.
— Слышал, у зверя океанского, омаром именуемого, вот такие же точно…
— Омар, — прорычал Гай, — это тот же рак, что поселился в море и вырос до полуярда в длину. Но ты насмешничаешь над сеньором, вижу! И Беннет подхихикивает, гад!
Беннет сказал вместо Хильда миролюбиво:
— Ваша милость давненько не жила в городе…
— И что?
— Ворья там не меньше, — пояснил Беннет, — а поймать их не просто. В городе нор больше, чем в лесу. А монастыри, как слышал, налоги все-таки платят.
Гай хлопнул себя по лбу.
— Ах да, это же не Франция или Германия… Эх, я тоже, подобно своему королю, великому Ричарду, начинаю забывать Англию. Здесь все, к счастью, подчинено королю, и все платят налоги. Это прекрасно! Надо съездить и посмотреть, чем можем помочь мы…
— …и чем они, — подхватил бодро Беннет и добавил льстиво: — Ваша милость становится хозяйственной!
Гай подумал, что за двенадцать лет скитаний по Европе и Палестине с непрерывными боями насмотрелся на монахов, понимает различия в их уставах и легко может отличить бенедиктианца, живущего по уставу «Отца Европы», как назвали святого Бенедикта Нурсийского, от цестирианца или любого другого монаха.
Он видел бернардинцев, камальдолийцев, валломброзианцев с их строжайшими уставами, и мощное течение картезианцев, часть еремитов, уставных каноников, орден премонстрантов, а папский легат, что сопровождал крестоносцев, пока они шли еще по Европе, как-то обронил, что только цистеринских аббатств насчитывается более семисот, более тысячи организаций ордена Сен-Рюф, а еремитов вообще невозможно сосчитать, и вся эта сила преобразовывает Европу, как в духовном плане, так и в материальном: обучает крестьян новым методам земледелия, осушению болот, возведению домов из того, что под рукой, а не обязательно по канонам предков…
Гай сам в походе постоянно натыкался на госитальеров, тамплиеров, рыцарей Тевтонского ордена, алькантарцев, привык с ними общаться и проникся глубоким уважением к их стойкости и способности переносить тяготы нелегкого пути.
— Как только вернется Аустин, — сказал он, — я проедусь по монастырям. Слышал, разбойники грабят монахов так же, как и остальных, если не больше…
Хильд сказал сокрушенно:
— Монахов не любят еще сильнее, чем шерифов.
— Ну уж нет, — возразил Гай. — Как не любят шерифов, так это вообще сказка. Меньше любят разве что самого дьявола…
— Вы слушаете меня, ваша милость?
Гай ответил невпопад:
— Да, конечно, они уже могли бы вернуться… как думаешь?
— Им добираться дальше, — возразил Хильд, — не торопите время, ваша милость. Аустин умелый боец и… не мальчишка. Сам в ад не полезет и его удержит.
— Кого?
— Дарси, — пояснил Хильд. — Вы же о нем тревожитесь?
Гай отмахнулся.
— Почему только о нем? Там все мои люди.
Хильд перекрестился, сложил ладони у груди, губы его зашевелились, а глаза вперили взгляд в пространство.
— Помолитесь, ваша милость, — посоветовал он настойчиво, — а то, сражаясь в Палестине с сарацинами, вы могли и забыть, за что проливаете кровь.
Но пришел вечер, Аустин так и не вернулся. Наступила ночь, для Гая бессонная, к утру извелся и велел седлать коня, но когда затягивал подпругу, ворота распахнулись, и во двор въехал Аустин во главе отряда.
Гаю показалось, что он, как и его люди, навеселе, даже у Дарси что-то слишком уж блестят глаза, а рот расплывается до ушей.
— Что случилось? — крикнул Гай люто. — Почему так долго?.. Все целы?.. Что с разбойниками?..
Аустин слез с коня, хватаясь за сбрую, преклонил колено и чуть пошатнулся.
— Ваша милость, — сказал он преданно, глядя снизу вверх, как гусь на коня, — разбойники разбиты! Но часть сбежала, мы преследовали до границ графства, там побили последних. Один или двое вроде бы ушли на ту сторону, но мы не решились вторгаться в чужие земли. Среди наших только один ранен тяжело, его оставили на попечение лекарей, остальные все здесь.
— Почему пьяны? — рыкнул Гай.
— Там одна бочка разбилась, — пояснил Аустин, но глазки блудливо забегали в стороны. — Чтоб добро не пропадало… и чтоб землю не поганить вином, мы постарались ее спасти… вот…
Гай перевел взгляд на Дарси, тот смотрит преданно и с восторгом.
— Напиши отцу, — распорядился он. — А то уже третье письмо от него, беспокоится, все ли с тобой в порядке… Так, всем отдохнуть, привести себя в порядок, а я пока отлучусь ненадолго.
Аустин спросил настороженно:
— Ваша милость?
Гай досадливо отмахнулся.
— Не в сражение, успокойся, герой.
Глава 11
Он спустился с холма и послал коня напрямик через лес, в той стороне он видел как-то высокие башни монастыря. Ехал, задумавшись, но чутье не дремало, и в какой-то миг словно нечто толкнуло изнутри. Он насторожился, осматриваться не стал, чтобы не выдавать, будто заметил нечто, но теперь уже осознанно вслушивался в шорохи, ловил и опознавал запахи, замечал, в каком месте притихли птицы, а в каком снова начали верещать.
