пришлось оббегать машину, Лина вышла сама, я не успел, не успел блеснуть знанием этикета, а так хотелось хотя бы открыть перед нею д верь, а еще лучше – бросить шубу в грязь, чтобы не испачкала туфельки. Так когда-то делали русские купцы, в кино видел, накрепко в память засело, и всегда хотелось сделать что-нить такое же эффектное.
Ресторан их несколько ошеломил, слишком все дорогое и помпезное, только Вероника чересчур горестно вздохнула:
– Истинное женское счастье – знать наизусть меню любимого ресторана и никогда не держать в руках счет.
Андрей поддакнул:
– Кого-то губят деньги, кого-то отсутствие оных… Счастье, оно не в де€ньгах… Счастье, оно в деньга €х!
Лина покосилась в мою сторону.
– Андрей, ты уж не говори так серьезно.
– А что, – сказал Андрей. – Еще Франклин сказал, что в жизни существуют только три верных друга: старая книга, старая собака и наличные деньги.
Она поморщилась.
– Вот потому Америка и такая… Друзей у нее нет, а только… ладно, не за столом.
Я поспешил прийти Андрею на помощь:
– Ты права, друзей за деньги не купишь, зато можно приобрести врагов поприличнее. И счастья за деньги нельзя купить, зато несчастья – на выбор!
Принесли холодную закуску, все трое принялись поглощать быстро и с заметным удовольствием. Даже Лина, сперва скованная и настороженная, поддалась веселью Вероники с Андреем, ела тоже быстро, смеялась, отвечала на шуточки.
На нас от других столиков поглядывали с некоторым недоумением. Мужчины и женщины одеты неброско, лишь опытный глаз отличит линии дорогих костюмов от очень похожих подделок; двигаются с рассчитанной замедленностью, чтобы ни одного лишнего жеста, в высшем обществе те расцениваются как мусор, говорят негромко, каждое слово обладает весом, а за нашим столом одни экспромты, хи-хи и ха-ха, широкие улыбки без всякой дозированности.
Официант держится невозмутимо, я в этом ресторане бывал дважды, а они таких клиентов запоминают.
– Что пьем? – поинтересовался я.
– И при выходе из ресторана, – добавил Андрей, – первое, что бросится в глаза, – это асфальт.
– Мы столько не выпьем, – заверил я и обратился к официанту. – Шампанского. Самого лучшего, две бутылки.
Он быстро записал, через минуту подкатил на крохотной тележке из хромированных прутьев два ведра с колотым льдом, где, как две башни среди айсбергов, блестят золотой фольгой толстые горлышки. Вероника посмотрела на горячие блюда, на блестящую россыпь льда и произнесла задумчиво:
– В новостях высоких технологий читала, что новое открытие сделали физики Института высоких температур. Оказывается, если регулярно запивать горячую осетрину холодным шампанским – то морда наверняка треснет.
Андрей сказал бодро:
– А вот щас проверим!
Официант, что неподвижно застыл возле нашего столика, тут же протянул к бутылке руку.
– Открыть?
– Да, – ответил я солидно.
Открыл он красиво и умело, без дурацкой купеческой привычки звучно хлопать пробкой, это делали русские купцы, чтобы все видели, что гуляют и даже лошадей шампанским поят. Потом это переняли бедняки, что шампанское могут купить разве что под Новый год и тоже хотят, чтобы все видели, что у них шампанское, а не паленая водка, как обычно.
Я поднял бокал первым.
– Я рад, что встретил Лину и ее друзей. Спасибо вам, что вы попались мне сегодня!
– Мы тоже рады, – ответил Андрей, – что попались вот так, а не под колеса.
Он поднял бокал, улыбнулся дружелюбно, хрусталь тонко зазвенел, Лина и Вероника тоже сдвинули с нами бокалы над серединой стола. Я выпил залпом, они отпили по чуть-чуть, Андрей проследил за мной взглядом.
– Виталий, ты же за рулем!
– Я свою меру знаю, – ответил я, – упал – хватит.
– Ну ты уж…
– Шампанское выходит быстро, – заверил я. – К тому ж у меня таблетки. Ни один мент не поймет, что я выпил.
– Гм, мент… Но ты-то знать будешь?
Я посмотрел на него с удивлением.
– Так то я. Главное, чтобы дунуть в трубочку и не попасться.
