мнению в правительстве все дураки и воры – понятно, он именно тот скромный гений, что сразу бы сделал Россию передовой во всех отношениях. Нет-нет, вслух это никогда не скажет, но такое видно по его апломбу и снисходительной усмешке, с которой указывает на «крупные промахи» президента, премьера и прочих, принявших на себя бремя руководства.
Россия, правда, как и другие страны, становится богаче, ее жители живут несравненно лучше своих отцов, а те жили зажиточнее дедов, на смену телегам пришли прекрасные автомобили, а телевизоры, холодильники и все прочие удобства, так ценимые обывателем, теперь в каждой семье. Несмотря на тупое и вороватое правительство.
Что, существуют серьезные проблемы и Россия из-за падения рождаемости вообще скоро исчезнет? Но гораздо раньше по этой причине исчезнут Франция, Германия, Испания, Италия… и вообще все европейские страны и нации, на которые обыватель постоянно молится и которые ставит в пример. Даже США исчезнут по той же причине.
И собор Парижской Богоматери раньше станет мечетью, чем храм Василия Блаженного, это уж точно. Хотя там ох какое умное и совсем не вороватое правительство. А есть доказательства, что не вороватое? Нет. Как нет и улик, что российское – вороватое. Но для обывателя все ясно и без них: у нас все равно говно, в Европе поют и пахнут.
Для этих ничтожеств это единственная возможность уверить себя, что они не самое последнее говно, раз «все понимают», и потому «не хотят участвовать», хотя никто их не приглашает. Так хоть перед туповатой женой и пока еще туповатым ребенком можно показаться мужчиной, иронизируя над речью президента или его указами, но когда и те поймут, что у их главы семьи ничего, кроме тупых понтов, нет, жизнь такого обывателя превратится в ад.
Мигнул огонек на мобильнике, я кивнул, зажегся экран, милое лицо Энн, она сказала деловито:
– Вижу, ты не на работе, это хорошо…
– Но и не в сауне с девочками, – заверил я, – вот смотри!
– Ничего плохо в сауне нет, – возразила она, – даже с девочками, я не настолько собственница… Ты как насчет того, чтобы сходить в кино?
Я сказал изумленно:
– Кино? Ты чего?.. Не осточертело на работе?
– Работа не может осточертеть, – сказала она наставительно, – иначе лучше уступить место тем, кто будет работать с радостью. Так ты пойдешь?
– С тобой, – заверил я, – хоть на край света, а хоть еще дальше! Могу и в кино, где наша не пропадала.
– Тогда сегодня в восемь?
– А успеешь?
– Для этого случая успею, – заверила она.
– Ого, – сказал я, – а что за особый случай?
– Потом скажу, – пообещала она.
– А сейчас? Хоть намекни…
– Ах, вот ты какой? – сказала она. – Так ты хочешь меня видеть?
Я примчался на четверть часа раньше, очереди в кассу, естественно, нет, хотя фильмы сейчас не только бесплатные, но и каждый зритель получает бонусы, всякий раз иные: иногда подарок из рук кассира, иногда пару долларов на мобильник, однажды зрителей встречала у входа сама Аня Межелайтис, и каждый мог коснуться, а то и пощупать ее изумительную грудь или погладить по дивным булочкам.
Энн выскочила из арендованного автомобиля за три минуты до начала, я уже начал беспокоиться. Автомобильчик, управляемый автоматом, тут же унесся, а она пошла ко мне уже ровная и прямая, настоящая леди, что не забывает блюсти и соблюдать.
– Привет, – сказал я, – какая ты и сегодня изумительно красивая… У меня начинает сердце щемить, что ты не мое существо.
– Собственник, – произнесла она с достоинством. – Нет уж, мы никогда больше не будем рабами.
– Ну хоть денек!
– Ни часу, – отрезала она, потом смилостивилась: – Ладно, полчасика, если у тебя такие вкусы. Или нет, четверть часа! Хватит?
– Нет, – сказал я. – Согласен только на вечность.
Она ответить не успела, я подхватил ее под руку, из кассы нам подали два мороженых в хрустящих стаканчиках, мы прошли в зал, заполнено почти четверть кресел, чудовищно много, я ощутил, что фильм, возможно, в самом деле стоит того, чтобы посмотреть.
– Ну, говори!
– Еще рано, – прошептала она.
– А когда будет не рано?
Она посмеивалась, а когда погас свет, прошептала:
– Смотри… Да не на меня, на экран!
Я добросовестно старался смотреть, хотя там для меня ничего интересного, фамилии режиссера, сценариста и операторов ничего не говорят вообще любому зрителю, и чуть не пропустил миг, когда промелькнуло «Консультант Энн Варлей». Вообще-то, промелькнуло, уже шли другие имена и фамилии, прежде чем я сумел восстановить то, что увидел секундами раньше.
Энн замерла, еще не знает, успел я что-то понять или нет, я нежно прошептал ей на ухо:
– Сейчас увидим твою инквизиторскую работу?
Она довольно заулыбалась, вижу в полутьме, ответила тихо:
– Бесстыжий, какая инквизиция? Наша организация – миссионерская, мы несем свет и добро, искореняем зло и насилие…
Фильм, как я не сразу понял, замышлялся как пространная летопись о первых днях начала становлении Руси. О призвании викингов под началом удалого Рюрика, установлении власти над Новгородом, а затем победном захвате князем Олегом великого города Киева. Рюрика играл великолепный блондин англосаксонского типа, его брата Трувора, естественно, негр, а третьего брата, Синеуса, актер монгольского типа, явно призванный олицетворять «бронзовых людей», которые в США становятся национальным большинством.
Князя Олега, известного в славянском фольклоре еще и по легендам, играет курчавый негр, полуголый, чтобы все видели хорошую мускулатуру. Славянские женщины тоже все полуголые, моментально возбуждаются и тут же на улице ликующе совокупляются с пришельцами из-за моря, будто живут в современном Лас-Вегасе, а не в холодных северных странах, где с моралью всегда было строже некуда да и на улицах холодновато.
– Ну как тебе? – прошептала она вскоре. – Что молчишь.
– Красочно, – признал я. – А спецэффекты так вообще…
– А сама тема?
Я сказал осторожно:
– Я с большей охотой посмотрел бы что-нить о затерянных странах, городах, королевствах… Понимаешь, там больше простора для воображения. Можно напихать все, что угодно.
Она шепнула:
– То совсем другое! Там просто развлекательный фильм, а здесь идеологический!
– Да это я понял, – пробормотал я.
– Тебя что-то раздражает?
– Немного, – признался я. – Все-таки у меня другие представления о Рюрике и князе Олеге.
– В том-то и дело, – сказала она горячим шепотом, – нам нужно беспощадно разрушать эти устаревшие клише!..
– Зачем?.. Ах да, понимаю.
– Не понимаешь, – обвинила она.
– А что, – спросил я, – режиссер именно так представляет Олега? Негром?
Она помотала головой:
– Нет, он хотел делать его рослым блондином. В соответствии с исторической правдой.
