– Гм, – сказал я, – вообще-то, да, так и есть, но это первая ступень… Общая, так сказать.
Он взглянул остро:
– А вторая?
Я сказал в некотором смущении:
– Не знаю, как и сказать, чтобы не обвинили в спиритизме и общении с духами! Но очень хотел бы проверить одну вещь…
Он спросил быстро:
– Нужно финансирование?.. Звонок сверху? Помощь силовых структур?
– Нет-нет, – сказал я, – хотя помощь… гм… В общем, хорошо бы пару работяг с отбойным молотком и кирками. Этого достаточно.
Он взглянул в удивлении:
– Это вы могли бы и сами.
Я указал взглядом через сквер, на той стороне блещет золотой крышей усадьба какого-то боярина, не помню, видел только краем глаза табличку насчет того, что сей исторический памятник является достоянием и охраняется государством.
– Нужно продолбить стену, – сказал я.
Он всмотрелся, кивнул:
– Да, понимаю вас. Через час рабочие будут в вашем распоряжении. Устроит?
– Конечно! – воскликнул я.
– Тогда через час жду вас там, – сказал он деловито. – А я пока улажу кое-какие формальности.
Через час мы встретились снова, я ощутил, что несмотря на скандинавью невозмутимость и маску дипломата, его трясет больше, чем меня. Уже первое соприкосновение со Сверхсуществом показало, что можно улавливать будущие неприятности, Сверхсущество их видит раньше нас. Это как если бы вот поскользнулся и покатился с холма, клетки тела еще не знают, что будет, а ты уже видишь внизу пень или громадный камень, о который навернешься так, что мало не покажется.
Рабочие прибыли на машине с горой инструмента, с ними пара встревоженных и негодующих чиновников, но лишь бросали в нашу сторону бессильные взгляды, а Педерсен сказал мне жадно:
– Ну что, готовы?
– Да, – ответил я. – Вот тут… и вот тут. Пробейте стену.
Рабочий спросил врастяжку:
– Это можно… Насквозь?
– Думаю, – сказал я осторожно, – насквозь не понадобится. Здесь стены очень уж толстые.
– В старину все лучше делали, – заверил рабочий. – И люди крепче были. Вот когда еще построили! И все стоит…
Второй молча принес то, что я называю отбойным молотком, хотя это нечто вроде пилы с выдвижным лезвием. Почти без визга и скрипа начала резать камень так аккуратно на ломти, что, если вложить обратно, можно и не заметить щелей.
Чиновники, оба из охраны памятников, не доверяя рабочим, сами суетливо вынимали выпиленные куски и складывали тут же, помечая каждый цветным фломастером, чтобы в таком же порядке вставить обратно.
Тот же рабочий полюбопытствовал:
– А что вы ищете?
– Клад нужно достать, – объяснил я. – Сейчас вот поляков из Москвы выгнали… вроде бы можно и вытащить на свет божий.
Рабочий усмехнулся:
– Давно вы его запрятали!
– Время было такое, – объяснил я.
– Доставайте, – сказал он, – пока американцы не пришли на место поляков.
Пила истерически взвизгнула, будто ее укусили. Рабочий тут же выдернул взад, озабоченно посмотрел на заблестевшие зубчики.
– Там что-то есть…
Оба чиновника отпихнули его разом, как бобчинско-добчинские, сунулись к щели, стукаясь головами, голыми руками выломали последний камень.
Я услышал удивленный вскрик, один вытащил половинку медного кувшина со срезанной алмазной пилой верхней частью. На землю с тяжелым стуком посыпались золотые монеты.
– Там еще золото! – вскрикнул он потрясенно. – И бумаги!.. Осторожно-осторожно! Никто не трогайте, я сам!
Сердце мое колотится, будто бегу без лифта на сороковой этаж, Педерсен стоит с закрытым ртом и выпученными глазами.
Я сказал как можно более ровным голосом:
– Ну, нам совсем не важно, что там за документы.
Он вздрогнул.
– Да-да, – сказал тихо, – нам важен сам факт… как вы узнали?
– Поговорил с тем, – объяснил я, – кто запрятал.
Он задохнулся, смотрел на меня неверяще.
– Вы… не шутите?
– Шучу, конечно, – сказал я. – Со Сверхсуществом пока удается общаться только в форме смутных ощущений. Вот как-то ощутил вчера, когда был в сквере, что в той стене что-то спрятано! Когда уходил далеко, ощущение ослабевало. Вот так и решился выставить себя дураком.
Он выхватил платок, вытер лоб, я заметил, что пальцы у него дрожат так же, как у меня что-то трясется внутри.
– Господи, что же нас ждет! Страшно и подумать.
– Мне тоже, – признался я. – Так хорошо ходить в коротких штанишках… Но, увы, все рано или поздно взрослеем. Новые возможности и… новые обязанности.
Он вздохнул:
– Нам бы возможности без обязанностей… все хотим будущего и в то же время боимся его. Потому ширится движение медиевистов. Шагу не пройти, чтобы не наткнуться на всякие там азенкуры, белые и красные розы, грюнвальды… дикари немытые!
Глава 14
Я еще трижды делал предложение Энн, она у меня как старая рана, ноет и на погоду и без погоды, но точно так же за это время Энн трижды приподнималась по службе и потому всякий раз откладывала окончательный ответ.
Очень работоспособная, глубоко видящая проблемы сразу во всех аспектах, исполнительная и правильная, она продолжала встречаться со мной, но как-то не так, как мне хотелось.
И хотя я сам та еще свинья, «первым делом, первым делом – самолеты, ну а девушки, а девушки – потом», но тоскую без Энн, а она вот даже когда говорит с улыбкой, что скучает без меня, мне кажется, что говорит только для того, чтобы сделать мне приятное.
– У нас получилась бы прекрасная семья, – сказал я. – Образцовая! Мы оба работаем, что уже не часто, и нам это нравится, что вообще большая редкость. Мы не мешали бы друг другу…
– Мы и сейчас не мешаем, – прервала она, – но сейчас у нас нет никаких обязательств друг к другу, мы свободны!
– А я хочу иметь обязательства, – возразил я. – Хочу носить кольцо на пальце и быть несвободным. Да что там хочу… жажду!
Она изумленно вскинула брови:
– Зачем? Так не по-мужски… Я имею в виду, самцы терпеть не могут носить кольца.
– Я хочу. Носить.
– И даже не будешь пытаться снять при первой же возможности?
– Не буду, – пообещал я. – Пойдешь за меня?
Она вздохнула:
