– Давай еще погодим?
Я сказал с мольбой:
– А сколько мы уже годим?.. Ладно, у меня за это время вызрела одна идея… Хочу попросить у тебя одну яйцеклетку. Все хлопоты и затруднения беру на себя…
Она опешила и некоторое время смотрела на меня, то ли онемев, то ли выбирала слова помягче, видно же, с каким трудом я это выговорил, весь красный, как вареный рак, даже спина зачесалась.
– Грег, – выговорила она с неуверенностью, – ты… и зачем это тебе?.. К тому же столько женщин предлагает их бесплатно!.. Все христианские общины, там монашки молоденькие и чистенькие, охотно дадут тебе хоть десять, ибо это угодно Богу. Почему я?
Я, все еще красный и чувствуя жжение в кончиках ушей, беспомощно развел руками.
– Энн, ты же знаешь… я давно люблю тебя и хочу быть с тобой. Но что-то подсказывает мне, что ты никогда не будешь моей. Я понимаю, мне с теми орлами, что вьются вокруг тебя в вашем Бюро Милосердия, ловить нечего, но все же… зато у меня хоть ребенок будет… в котором частичка тебя. И я его буду любить еще больше! Ты же хочешь, чтобы на свете было одним горячо любимым ребенком больше?
Она посмотрела исподлобья, стиснула губы:
– Это нечестно.
– Теперь это очень простая процедура, – заверил я.
– Знаю.
Я насторожился:
– Уже кому-то отдавала?
Она покачала головой:
– Нет, но я уже прикидывала, как это, когда ребенок не только зачинается с помощью ЭКО, но и продолжает жизнь в искусственной утробе. Все-таки потом все равно хлопоты… Хотя, конечно, электроника проследит в мое отсутствие, накормит и поменяет пеленки, но все-таки…
– Я в большинстве работаю дома, – заверил я. – Если надумаешь завести ребенка, могу посмотреть и за твоим! И мне совсем не важно, будет он от твоего шефа или одного из сотрудников…
Она улыбнулась, покачала головой:
– Я тебя разочарую, но их кандидатуры даже не рассматриваю.
– А… кого? Кто-то есть на примете?
– Шарю в инете, – объяснила она. – В банке спермы есть кандидатуры сорока нобелевских лауреатов, ста восемнадцати чемпионов мира… Даже сам Неназываемый сдал! Его сперматозоиды идут по сто долларов за штуку. Но он дважды лауреат Нобелевской, мог бы запросить и больше…
Я сказал торопливо:
– Да-да, Неназываемый – это что-то! Не твои орлы милосердия. Буду держать за тебя кулаки.
Она кивнула, не сводя с меня взгляда:
– А ты хороший, Грег. Хоть и занимаешься чем-то нехорошим и опасным.
– Я? Опасным?
Она кивнула снова:
– Да, я читала о тебе в инете. Ты вообще чудовище, лишаешь людей индивидуальности, ставишь под абсолютный контроль… А твое чтение мыслей?
Я сказал ошарашенно:
– Энн, это не чтение мыслей! Что за бред пишут в газетах!.. Просто я открыл, что мы постоянно обмениваемся во сне мыслями друг с другом через Сверхорганизм.
– Мы те мысли не читаем, – возразила она, – а ты хочешь сделать их явными для всех!
– Это не я хочу, – ответил я тихо.
– А кто?
– Сверхорганизм, – ответил я. – Он к этому ведет. Я просто первым понял. Но не понял бы я, завтра кто-то другой сказал бы теми же словами.
Она покачала головой:
– Я тебе не верю.
– Энн, – сказал я с болью, – никто не хочет отдавать свою свободу, но… приходится. Человек всю жизнь их отдает.
Она сказала обвиняюще:
– Ты ссылаешься на его волю, как раньше ссылались на волю Господа!
– Энн, – сказал я, – Энн! Отдельные люди чувствовали его временами, но не могли понять, что это за странный глас, вот и придумали Бога. Ну что делать, если раньше считали, что когда гром и молния, то это Илья-пророк носится на колеснице по небу?.. Все равно гром и молния существуют.
Она всматривалась в мое лицо со все большим изумлением.
– Грег, – произнесла она раздельно, – ты хочешь сказать, что… Бог существует?
Я помотал головой, автоматически уже готовился сказать, что, конечно же, нет, мало ли когда нечто совпадает, это не значит, вот, однако ощутил, что совру если отвечу именно так, запнулся и сказал осторожнее:
– Я этого не говорил… но и отрицать не буду, так как у меня нет фактов ни за, ни против. А становиться на какую-то сторону недостойно ученого. Это могут позволить себе только политики или футбольные фанаты.
Ее лицо застыло, мне почудилось даже, что проступило на миг нечто вроде отвращения, но, слава политкорректности, Энн не сказала то, что подумала, только тяжело вздохнула.
– Грег, – сказала она хорошо контролируемым голосом, – как ты можешь говорить такое?.. Говорить о Боге – дурной тон. В нашем цивилизованном и культурном мире…
– А как же политкорректность?
– Политкорректность, – объяснила она терпеливо, – позволяет не замечать цвет кожи, запах изо рта или приверженность иной культуре, но говорить всерьез о существовании Бога… Грег, опомнись!
– Разве я сказал, – воскликнул я, – что Бог есть? Или что я в него верю? Просто я ученый, есть Бог или нет – это вопрос идеологии, политики и… веры в конце концов! Например, веры в то, что Бога нет… Но какое мне дело до Бога, если я думаю только о тебе и хочу тебя…
– Собственник, – сказала она. – Как ты сказал: «Хочу, чтобы ты была моей!» А своей мне побыть можно?
Она уже перевела разговор на шутливую волну, я с облегчением подхватил, но какая-то заноза осталась, напоминала о себе весь вечер, ночь и даже утро.
Мне кажется, Энн ее тоже ощутила.
Сумасшествие так сумасшествие, надо быть последовательным, а с ума сходить красиво и мощно. Я так и этак повертел в воспаленных непривычным напряженным думаньем мозгах связь «человек- Сверхсущество», а потом провел аналогию в другую сторону и опубликовал в научном вестнике сенсационную гипотезу, которую упорно называю теорией, что в резком увеличении долголетия человека, которое наблюдаем все мы и объясняем хорошим питанием и экологией, виновны, если можно так сказать, микроорганизмы, населяющие наши тела. Мало кто знает, что они живут всюду, даже в глазном яблоке и спинном мозге, хотя большинство, конечно, в желудке. Крохотные и незаметные, рассмотреть можно только под микроскопом, их однако столько, что общий вес поражает даже людей, знающих ситуацию: от двух до двух с половиной килограммов!..
Но главные, конечно, живущие в нервах, это от них зависит, что нервы иногда вдруг регенерируют, иногда разрастаются там, где давно была мертвая ткань, бактерии дают человеку не только иммунитет, но и долголетие, защищая от умирания в первую очередь себя, а также усиливают умственную деятельность человека, потому что умный и питается лучше, и у него больше возможности оставить потомство, к кому вместе со сперматозоидами перейдут и бактерии.
А если взять по числу клеток, то здесь даже обратная пропорция: на каждую клетку человека приходится по десять клеток бактерий! А эта цифра вообще ошеломляет и вгоняет в ступор: в нас, оказывается, живут целые народы и государства…
Так вот, во-первых, у долгожителей общий вес бактерий колеблется от трех килограммов до трех с половиной, а во-вторых, что намного более важно, намного больший процент приспособился жить в
