сперва пропустил бы через себя, все-таки процесс обучения тоже ускорится в тысячи раз. А на автомате я закачаю в башку разве что все энциклопедии, справочники, атласы… Насчет инстинкта можно и мне копеечку? А как же насчет того, что появлялся некий мудрец и добавлял некую заповедь? К примеру, Ной создал три или четыре заповеди, не помню, Моисей лет через тысячу добавил еще семь или десять…
— Иисус еще что-то добавил, — сказал Гадес обрадованно, тут же поправил сам себя: — Только его заповеди не работают вроде. Или я не помню ничего, кроме подставь левую щеку или возлюби врага своего…
Штейн кивнул, произнес голосом телеведущего:
— Хороший вопрос. А почему появление Моисея не рассматривать как появление у человечества нового инстинкта? Человечество растет, мужает, развивается — пришла пора усложнить нервную систему.
Макгрегор слушал хмуро, склонив голову, наконец прервал их интеллектуальную игру неприятным голосом:
— Я все понимаю, повыпендриваться хочется, но какое отношение этот ваш Моше имеет к сингулярности?
Все на минутку умолкли, в самом деле, какое, Гадес нашелся первым:
— Переходя в сингулярность: брать или не брать с собой инстинкты? Как ни крути, но инстинктам мы обязаны всем. Даже наш разум, благодаря которому подходим к сингулярности, — это всего лишь усложнившийся инстинкт!
— Брать, — сказал Макгрегор, не раздумывая.
— Ни за что, — возразил Штейн так же решительно.
Они посмотрели на меня, я пискнул неуверенно:
— Может быть… придумать свои инстинкты?
— Как это?
— Ну, раз уж сможем одни черты личности усиливать, другие убирать вовсе… то, может быть, инстинкты тоже не выбрасывать, а переписать заново?
Макгрегор вздохнул:
— Снова на полной скорости врываемся в неизведанное…
Я ощутил, что с чипом-коммуникатором посматриваю по сторонам, словно корабль пустыни, величаво плывущий между барханами, а внизу суетится всякая мелочь вроде ящериц и кузнечиков. Всего-то на постоянной связи с инетом, а какое преимущество над теми, кому сперва нужно приехать домой или в офис, включить комп, войти в браузер, затем в поисковик!
Слабая аналогия, когда человек с мобильником в кармане чувствует преимущество над теми, у кого его нет. Это не мания величия, что я, мол, сверхчеловек, а все остальные — дураки набитые. Я в самом деле сверхчеловек!
Волосы поднимаются дыбом, когда пытаюсь вообразить себе, что такое сингулярность, если даже простейший чип, всего лишь позволяющий по беспроводному подсоединяться к компу, уже невероятно изменил мою жизнь!
По слухам, наконец-то нечеловеческими усилиями сумел заставить проснуться чип и Данциг. Теперь он отбыл в свою загородную резиденцию, наслаждаясь новоприобретенным могуществом и ожидая следующего технологического шажка.
Кронберг, явно наслаждаясь возможностью включать и выключать комп мысленным импульсом, встретил после обеда меня в большом зале.
— Ну как вам?
— В диком восторге, — заверил я.
В сторонке остановился Макгрегор, взгляд несколько отрешенный, явно мысленно отдает приказы своим подчиненным, потом просветлел лицом и подошел к нам.
— Ну что, — сказал он с веселым торжеством, — принимаем нашего Юджина в узкий круг сингомэйкеров?
Кронберг кивнул, холодные глаза потеплели.
— Он уже в нем. По самые уши.
Мозг мой работает с бешеной скоростью, как колеса гоночного авто Шумахера на финишной прямой, но ничего не пришло в голову, только промямлил:
— Название красивое… А что это?
Кронберг усмехнулся.
— Вы как будто не знаете о сингулярности.
Я сказал осторожно:
— Знаю, но стараюсь не думать о таких ужасах. Скорость научно-технического прогресса станет настолько стремительной, что человек не будет понимать, что происходит. Во всяком случае, именно так я понял то немногое, что когда-то попалось на глаза.
Макгрегор усмехнулся, а Кронберг сказал неожиданно мягко:
— Все равно, несмотря на ваше демонстративное невежество, мне нравится ваша реакция.
— Чем?
— Вас ужасает именно то, что человек не будет понимать, что происходит. Для ученого это невыносимо, верно?
Я пожал плечами.
— Можно сказать и так. Но я понял, понял. Сегодня же соберу все материалы, что найду, прочту. Постараюсь понять.
— Только не вводите в поиск слово «сингомэйкеры», — предупредил Макгрегор.
— Почему?
— Это словцо из нашего узкого круга. И не хотелось бы, чтобы вышло за пределы.
Кронберг кивнул:
— Подтверждаю. Ничего страшного, конечно, не произойдет, но… лучше пусть это останется словцом нашей организации.
— Понял, — ответил я. — Пошел читать про сингулярность.
Узкий специалист подобен флюсу, сказал в свое время Прутков. Это во времена Ломоносова или да Винчи один человек мог объять все науки, да еще заниматься литературным творчеством и писать картины. Я читал про сингулярность и краснел, вспоминая, каким дураком выглядел перед Кронбергом и его компаньонами.
За то время, как я поступил в вуз и перестал бесцельно шарить по инету, собирая все интересное, в науку вломились такие понятия, как нанотехнологии и биоинжиниринг, с ними связаны основные надежды человечества. Теперь понимаю, почему организация так стремится поскорее подвести человечество к сингулярности! Будут решены все основные задачи: люди получат все-все, что желают, а еще биотехнологии обещают не только вылечить от всех болезней, но вообще сделать вечно молодыми и даже… бессмертными!
Я читал и читал, голова кружилась от перспектив. Все бунты и протесты от чувства неудовлетворенности, однако нанотехнологии обещают удовлетворить абсолютно все пожелания. Человек наконец-то сможет быть счастлив, наконец-то полностью освободится от работы, от любой работы, и сможет всю жизнь проводить в развлечениях и поисках все новых удовольствий!
Правда, пару раз всплыло тревожное чувство, что я нечто важное упустил, но ликующая радость накрыла мощной волной и затопила слабые искорки: я тоже приближаю человечество к этой сингулярности!.. Если бы не наша организация, человечество еще оставалось бы в Средневековье, а если бы не мои усилия, мы пришли бы к сингулярности на пару лет позже. Ну ладно, пусть даже на пару дней, для кого-то и часы важны: каждый день умирают такие люди, о смерти которых жалеешь и кого точно хотел бы оставить в числе вечно живых.
Для абсолютного большинства людей будущее выглядит таким же, как настоящее, ну разве что машины лучше, а морды шырше.
