Она засмеялась.
– Поверить трудно?
– Еще бы…
– Афродита, Венера, – сказала она, – и еще сотни имен… Когда-то я правила миром, но пришли новые боги, старые уничтожены или прячутся среди немногих, что не приняли новых богов… У многих из нас уже другие имена.
Тангейзер сказал осторожно:
– Господь один…
Она отмахнулась.
– Тем более! Как можно уступать одному?.. Но я знаю, что однажды люди устанут от непомерной для них ноши и снова возжелают плотских наслаждений так сильно, что отвернутся от этого вашего Господа, и в мире возродится культ плотских утех. Снова это станет важным… важнее, чем читать книги или тратить жизнь в философских диспутах о смысле жизни. Люди начнут наслаждаться, милый Тангейзер!..
Она хлопнула в ладоши, к ним подбежали девушки с большими чашами в руках и медными кувшинами.
– Какого тебе вина? – спросила Голда. – В прошлый раз тебе нравилось фалернское?.. Хочешь попробовать кипрского? У него совсем другой вкус…
– Хочу, – ответил Тангейзер. – Я все хочу попробовать. И всем насладиться!
Голда победно улыбнулась.
Приближающиеся звуки музыки услышал не сразу, из темного прохода вышли, пританцовывая на ходу, очень легко одетые женщины в масках, в германских землях их вообще бы сочли голыми, несмотря на те легкие куски ткани на бедрах и груди, что не столько одежда, как украшение.
За ними появились сопровождающие их музыканты: все как на подбор молоденькие юноши и девушки, тоже в масках, но если женщины в масках из золота и с богатыми украшениями, то у музыкантов маски серебряные и закрывают почти все лицо, а у женщин маски начинаются чуть выше бровей и опускаются до носа, оставив рот открытым.
Голда сказала весело:
– Бал-маскарад!.. Думаю, тебе это знакомо?
– Чуточку, – признался он. – Пришлось видеть… издали.
– Что так?
– Тогда я еще не был так близок ко двору.
Она кивнула.
– Они сами потеряли больше, чем ты. На этом маскараде ты самый знатный гость!.. Идите, веселитесь!
Он с пьяной отвагой смотрел на нее откровенным взглядом.
– Госпожа Голда, а вы… участвуете?
Она расхохоталась.
– Зачем тебе, отважный рыцарь?
– Я хотел бы, – сказал он, сам поражаясь своей пьяной наглости, – прильнуть своими устами к вашим персям… таким роскошным, если откровенно…
Она засмеялась, ничуть не рассердившись, погрозила пальчиком.
– Всему свое время. Возможно, когда-нибудь…
Он вскрикнул пламенно:
– Как мне приблизить этот миг?
– Сам догадаешься, – произнесла она. – Идите же, вот и вам маска… впрочем, зачем она вам?
Он спросил в удивлении:
– А как же без маски?
– Вы уникальны, – сказала она со смехом, – вам не скрыться ни под одной личиной!.. Идите же…
Он сделал несколько шагов к танцующим, а когда оглянулся в сторону волшебницы, там уже было пусто. Он лихо тряхнул головой, расправил плечи и пошел на звуки музыки, что становились все громче. Кровь в ответ начинала разогреваться, сердце участило удары, а он ощутил, как тело наливается удалой и задиристой силой.
Глава 13
Несколько дней он просто насыщался, перебирая молодых женщин со страстным упоением, занимался с ними любовью в воде, на траве, на столах, сразу с двумя-тремя, а когда показалось, что начинает повторяться, отправился разыскивать хозяйку Голду.
Он отыскал ее только в Лазурном гроте, она сидела с ровной спиной перед огромным зеркалом, а две девушки старательно укладывают ей в прическу массу золотых волос, закалывают шпильками с янтарными головками.
– Госпожа, – произнес Тангейзер церемонно и учтиво поклонился. – Счастлив лицезреть вас.
Она скосила в его сторону глаза, не двигая головой.
– А, милый миннезингер!.. Как продвигаются ваши песни?
– Прекрасно, – ответил он. – Я счастлив, что вы спросили о самом главном.
Она ответила с легкой насмешкой:
– Обожаю мужчин, у которых дело важнее их наслаждений.
– Мы все такие, – заметил он скромно.
Ее красиво изогнутые дуги бровей приподнялись.
– Разве?
– Все, – уточнил он, – у кого есть дело. А кто работает только для пропитания, тех не считаем.
– А это кто? – поинтересовалась она. – Простолюдины?
Ему показалось, что она произнесла эти слова с пренебрежением, и хотя простолюдины иного и не заслуживают, он автоматически встал на их защиту.
– Простолюдин, – сказал он с нажимом, – может с удовольствием копаться в своем огороде, стараясь, чтобы у него было лучше, чем у других. Это и будет его делом! Но иной музыкант всего лишь зарабатывает на жизнь игрой, не стараясь создать новые песни…
Девушки поглядывали на него искоса, но улыбались заигрывающе только у хозяйки за спиной, не соображают, дуры, что в зеркало все равно видно.
– Тогда мне повезло, – произнесла она со странной улыбкой. – Хорошо, девочки, идите играйте.
Они ушли, опуская головы и тихонько улыбаясь ему украдкой, одна даже ухитрилась на ходу приоткрыть ему на краткий миг грудь с огромным красным ореолом вокруг сильно вытянутого, как мизинец, соска, и когда обе исчезли, Тангейзер сказал с чувством:
– Это не повезло.
– Что оказались здесь?
– Что я сейчас с вами.
Она сдержанно улыбнулась.
– Вы еще не со мной, не заблуждайтесь…
Он воскликнул пылко:
– А что нужно, чтобы быть с вами, госпожа? Только скажите!
Она рассматривала его с улыбкой, что манила его и тревожила. Что-то в ней и обещающее такое, чего еще не дала ни одна из женщин, и в то же время нечто опасное, словно находится в пещере с могучим и опасным животным.
– А вы как думаете, дорогой миннезингер?
Он ответил откровенно:
– Моя госпожа, когда я с вами, я ни о чем не могу думать! Я только чувствую.
– А что чувствуете?
