разворачивали, кожа потрескивала, Придон опасался, что рассыплется, ведь пересохла, однако желтизна исчезла, Барвник расстелил на столе свежевыделанную шкуру молодого теленка. Черными и синими красками были обозначены реки и горы, зелеными – поля и леса. Придон лишь мгновение видел застывшую картину, потом ощутил себя летящим на драконе, тогда точно так же с большой высоты видел мир… и сразу же картина ожила, реки потекли, леса заколыхались от порывов ветра, донесся даже едва слышный шелест веток.
– Вот, – сказал Барвник, – смотри… да не сюда, это Куявия. А это Артания.
– А где лезвие меча? – спросил Придон.
Барвник поморщился.
– Ты хотя бы спросил, где Славия!.. Такая огромная страна, а на карте ее нет. Верно?.. Вот ее краешек. Видишь, узкая зеленая полоска?.. Это значит, наши войска дальше не заходили. А кто заходил, тот не вернулся. Так что не знаем, что там дальше.
Придон со стесненным сердцем смотрел на зеленую полоску вдоль границы Куявии и Славии. И это все, что известно?
– Лезвие там? – спросил он в лоб.
Черево крякнул, Барвник с самым угрюмым видом кивнул:
– Да.
– Значит, – сказал Придон, – у вас могли быть какие-то старые карты… иначе откуда такое известно?
Барвник заколебался, Тулей сказал с мрачным спокойствием:
– Скажи ему. Герой должен знать все.
– Карты были, – ответил Барвник все так же угрюмо. – Но это еще до… Словом, когда вода затопила весь мир, то все страны стали… иными. Реки поменяли русла, вместо гор теперь провалы, а на месте провалов выросли горы. Если Артанию сто лет потом выжигало солнце, то Славию поливали дожди, там сто лет из-за туч не видели солнца. Славия – это лес, единый угрюмый лес. И люди там… гм, лесные. У них другие боги, иначе на все смотрят, оценивают… Но я могу указать примерное место, где находится лезвие.
Сердце Придона как сорвалось с цепи, заскакало на всех четырех лапах.
– Где? – спросил он жадно. – Укажи!
Черево кашлянул, сказал с предостережением в голосе:
– Но если были такие катастрофы, то осталось ли лезвие на том же месте?
Барвник кивнул.
– Осталось.
Черево оглянулся на Тулея, тот откинулся на спинку кресла, глаза закрыл, то ли внимательно слушал, то ли задремал.
– Почему так уверен?
Барвник посмотрел на него со строгостью во взгляде.
– Потому что есть места, которые не изменит ни одна буря, ни одно землетрясение. Там как раз такое место!
Он повысил голос, Черево развел руками, мол, моя хата с краю, поспешно сел. Придон кипел от нетерпения. Барвник коснулся пальцем карты довольно далеко от зеленой границы, там сразу же засветилась искорка. Придон всмотрелся, в глаз больно кольнуло, он успел увидеть широкую поляну в лесу, огромный камень… и тут слеза застлала взор, а когда смахнул торопливо, искорка уже едва светилась, тусклая, словно подернутая серым пеплом.
– Я… – сказал Придон, голос сорвался, он сглотнул ком и сказал тверже, – я пойду! И вернусь с мечом.
Тулей приоткрыл один глаз, взгляд был острый, пронизывающий.
– Достойная речь, – сказал он. – Барвник, отдай ему карту.
Барвник поколебался, но Тулей смотрел строго, руки чародея нехотя сдвинули карту с краев, она уменьшилась до размеров подметки, стала похожей на клок грязной неопрятной кожи.
– На, – сказал он. – Хотя мало чем поможет. Разве что направление… Никто не знает, что тебя ждет по дороге.
– Ты это уже говорил, – напомнил Придон.
Тулей кивнул на окно, залитое красным закатным огнем.
– Солнце садится, но утром тебе подготовят коня. И отряд, что проводит тебя до границы. Если хочешь, пойдут с тобой.
Придон сказал поспешно:
– Не хочу!
Барвник буркнул:
– Правильно. Ваше Величество, что славы подумают, увидев наших воинов в своих лесах? Нам только войны недоставало!.. А это всего лишь артанин. К тому же – один.
Черево поднялся, закряхтел, низко поклонился:
