– Какая разница? Все равно из лагеря Торнана живым из них никто не выйдет.
Сразу за теми деревьями воздух повлажнел, стал забивать горло. Волосы на лбу и груди слиплись, запах гнили стал ощутимее, под сапогами земля начала прогибаться, чавкать, из-под подошв чвиркали струйки затхлой воды.
Провожатые, они же и стража, вывели через непроходимую чащу, болота и жуткие топи, через которые ни пешему, ни конному, на огромную поляну, где людей кишело как в развороченном муравейнике. Всюду поднимались дымки, отгоняя озверелых комаров, а посреди поляны наскоро сооружали шалаши из свежесрубленных веток.
Я с содроганием ступал по болотистой земле. При каждом шаге из-под сапог чавкало, брызгало коричневой тухлой водой. Всюду слышался стук топоров. Люди выскакивали из леса почти бегом, бросали на землю охапки веток и тут же ныряли в зелень снова. Вся земля была устлана таким густым слоем, что я с опаской, но и с облегчением услышал треск сучьев под сапогами. Под тяжестью людей с их доспехами и оружием ветки погружаются все глубже в топь, но местные воины это знают, подбрасывают новые, да и, судя по военному лагерю, не собираются здесь жить…
В середине поляны торчал огромный шатер из звериных шкур, там отдыхал сам предводитель войска Торнан. Его воины расположились группками вокруг костров, что с треском взметывали к небу длинные столбы огня. У погасших или угасающих костров разгребали палками угли и вздували пепел, отыскивали печеные яблоки, ломти жареного мяса.
На равном расстоянии между кострами виднелись горки копий, рогатин, дротиков, палиц. В основном палицы, сделанные из молодых деревьев, выдранных с корнями: там дерево самое крепкое, а если корни обрубить, оставив короткие шипы, то такая палица мало в чем уступит металлической булаве.
Волк прорычал с тоскливой ноткой:
– Но что могут эти люди?.. Один зверь из легиона Сатаны стоит целого отряда этих мужиков. Нам лучше бы не ввязываться в это дело.
Я сам чувствовал горечь. Силы Тьмы, судя по рассказу словоохотливого Вовкулака, неустанно теснят этих людей с их земель. Если бы пожелали, то стерли бы с лица земли уже давно, но внимание Принца Тьмы сейчас на юге, где, по слухам, идет страшная война с каким-то из великих героев, явившихся спасать человечество с отрядом зеленых человечков, но не орков, а в оч-ч-чень странных костюмах и с мечами, стреляющими синими молниями. Этими племенами занимался кто-то из пограничных командиров Князя Тьмы, так что у нас есть шанс разбить и ворваться на их плечах в главную цитадель.
Ворон каркнул раздраженно:
– Думаешь, не зрю? Но что делать? Он наша последняя надежда.
– Надежда ли? Без головы надеяться трудно.
– Не знаю, что делать, – сказал я. – Они все время отступают, верно. Терпят одно поражение за другим. Но есть и хуже того…
Я умолк, не зная, как выразить точнее, а волк пихнул боком в ногу:
– Что?
– Боюсь, их дух уже сломлен. Наемники уже все бросили бы. Но этим отступать некуда, что плохо… и хорошо. Там, за лесом, их семьи!.. Будут драться до последнего. И крови прольют немало. А народ они крепкий на диво.
Красные сполохи костра выхватывали то могучие плечи, то широкие скуластые лица, то выпуклые груди, едва прикрытые звериными шкурами. Люди в самом деле у костров все как отобранные на невольничьем торге в императорскую гвардию: жилистые, костистые, рослые. То ли недорода здесь никогда не было, то ли слабые не выживают в этих лесах, но каждый мог голыми руками заломить медведя и поднять коня на плечи.
Если в других племенах, подумал я невесело, еще и появляются чужаки, купцы, гости из подвластных Силам Зла племен, там стерпелись с чужеземными обычаями, то сюда любой чужак добирался только в облике кровожадного чудища, несущего смерть на клыках, горящие глаза и кровавую похоть, которую мечтает утолить, насилуя их жен и дочерей.
И потому эти люди жаждут убивать всех, кто не похож на них самих.
Нас остановили у самого высокого шатра, Вовкулак нырнул вовнутрь, вышел уже вслед за немолодым воином с серебряными волосами до плеч и короткой седой бородкой. Широкий, кряжистый, как старый дуб на просторе, вожак лесного воинства смотрел хмуро, потом его взгляд упал на волка, поднялся к совершающему круги ворону.
Я видел, как брови взлетели, а глаза расширились в радостном изумлении. Вовкулак держал ладонь на рукояти ножа, косился на Торнана.
На всякий случай я развел руки, показывая, что в ладонях ничего нет:
– Мы с миром!
Вовкулак угодливо хохотнул:
– Миротворец с волком и вороном! Торнан, наше болото скоро пересохнет. Этот миротворец уже умиротворил горного великана, тот своей задницей запрудил ручей, вода поднялась, там уже утки, гуси, рыба завелась, а сейчас вода пробила новое русло в Сивцев Вражек.
Торнан отмахнулся:
– Труп расчленить и убрать, ручей вернуть, рыбу собрать. Позволь, герой, взглянуть на твой молот.
Я сказал настороженно:
– Вообще-то я никому не даю свое оружие в руки.
Он несколько мгновений смотрел мне в лицо. Брови так и остались вздернутыми на середину лба, а в серых глазах медленно росло странное выражение узнавания. Грудь его поднялась, набирая воздух, затем так же медленно опустилась. У него вырвалось:
