отмывать с них кровь и грязь, просто замечательно, но ласковые руки с той же настойчивостью начали сдирать с него свитер, рубашку…
Когда тонкие пальчики ухватились за его ремень, он перехватил руку красотки, что даже язык высунула от усердия, пытаясь расстегнуть огромную металлическую пряжку, что одновременно служит и добавочной пластиной панциря на таком уязвимом месте.
– Погодите, – сказал он, – погодите, юная леди. Я не совсем хорошо знаю порядки в этом дворце, но я сомневаюсь, что ваш супруг… или отец позволяет вам такие вольности с незнакомцами. А я со своей стороны не хочу показаться неучтивым и неблагодарным гостем.
Женщина в удивлении подняла голову. На Томаса взглянуло юное чистое личико с румяными щечками и очень пухлыми губами, похожими на созревшие вишни. Глаза расширились, она всматривалась с таким недоумением, словно отказывалась понять его слова.
– Отважный воин, – произнесла она наконец очень тихо, щечки заалели ярче, – для нас всех большая честь омыть твои раны, умастить лучшими маслами… Отдохни, ты должен набраться сил для новых подвигов!
– Это да, – согласился Томас гордо, – я такой, мне только подвиги подавай. Но штаны с меня не надо, какой же это подвиг?.. Хотя вас здесь двенадцать… нет, даже четырнадцать, это дело меняет… но вообще- то я христианин, а к тому же рыцарь, который должен аки столб недвижимый на страже христианской целомудренности и девичьей стыдливости…
Целомудренные и стыдливые мягко, но настойчиво увлекали его к ближайшему ложу. Одна из юных женщин примчалась с большой золотой чашей, густая маслянистая жидкость едва не выплескивается через край. Томас потянул ноздрями, запах знаком с тех времен, когда Готфрида Бульонского серьезно ранили в грудь и сам бесстрашный сын Мелик-шаха Бейкайрук под видом простого лекаря проник в лагерь крестоносцев и вылечил почти безнадежную рану своего противника таким вот драгоценным зельем.
– Ну, – сказал он, – это дело другое, это можно… Я всегда готов полечиться в свободное от подвигов время, если для этого не нужно ничего.
Олег взбежал на крыльцо, спасаясь от запаха скверной дешевой браги, толкнул дверь, но в лицо ударило застоявшимся смрадом из запаха немытых мужских тел, вина, пережаренного мяса, рыбы, каши, а по ушам резанула дикая песнь полудюжины сильных грубых голосов.
Он миновал сени и встал на пороге комнаты. Впятеро больше, чем выглядит снаружи, массивные серые каменные блоки стен, столы сколочены грубо, как и широкие лавки, а люди, что за ними пируют… ох, недаром Томас назвал их пьяными простолюдинами.
На него не сразу обратили внимание, голоса обрывались медленно, к нему поворачивались, смотрели с великим удивлением.
Олег стоял неподвижно, совсем ни к чему, если Тор примет его за врага, а на нем сейчас боевой пояс, вдвое увеличивающий его и без того чудовищную силу, или его пасынок Улль схватится за лук, а у него все стрелы попадают в цель, как бы та ни двигалась быстро и какой бы мелкой ни оказалась. Да и Локи насторожился, а он очень быстр, чересчур быстр и опасен, как вообще опасен огонь.
Первым заговорил Хеймдалль, Мудрый ас, верный страж радужного моста, хотя вся его мудрость в том, что видит днем и ночью на расстоянии ста миль и слышит, как растет трава в поле и шерсть на овцах:
– Кто ты, пришедший без зова?
– Человек, – ответил Олег мирно. – Я ваш друг…
Хеймдалль хмуро улыбнулся, ярко сверкнули золотые зубы, а золотой рог на поясе качнулся и пропел звонкую ноту.
– Друг? Не припомню тебя среди наших друзей…
– Друг богов? – переспросил Локи. Высокий, красивый, он шагнул вперед, спросил резко: – Всего лишь человек? Не слишком ли?
Он сделал еще шаг, и вдруг жестокий удар сбил с ног Олега. Он ощутил соленый вкус во рту, приподнялся на дрожащих руках, в голове колокольный звон, выплюнул кровь и начал подниматься. Локи сказал с жестокой веселостью:
– Лежи, лежи!.. Жидковат ты против бога.
Олег поднялся, его шатало, но он постоял, выжидая, пока перед глазами перестанет двоиться, сказал хриплым голосом:
– И это все… что ты можешь?
Локи ахнул от такой наглости. Боги довольно закричали, отвага всегда вызывает сочувствие, а Локи ринулся, наклонив голову, как разъяренный бык. Олег в последний миг отступил вбок, каменная стена дрогнула от удара, даже под ногами качнулась земная твердь. Локи постоял, шатаясь, тряхнул головой и повернулся к Олегу.
Кулак Олега ударил его в нижнюю челюсть. Локи вздрогнул, колени подогнулись. Он коснулся ими пола, но тут же начал подниматься, и в этот момент тяжелый сапог поддел его под ту же челюсть. Зубы клацнули так звонко, что перекрыли шум и выкрики. Локи подлетел в воздух и тяжело грохнулся на землю, раскинув руки.
Олег стоял, тяжело дыша и сжимая кулаки. Локи начал подниматься, однако с высоты трона прогремел властный голос:
– Лежи, лежи!.. Ты на лопатках, не видишь?
Локи, не слушая Одина, вскочил и ринулся в драку, но его перехватили за плечи, оттащили. Кто-то сунул ему в руку огромный кубок с брагой, сообща заставили пить. Олег бросал осторожные взгляды в ту сторону, но чаще поглядывал на Одина и его окружение.
Один неотрывно смотрел на Олега единственным глазом. Олег стоял неподвижно, старался выглядеть предельно дружелюбным.
Глава 13
