– Здесь настолько богато, княгиня, что все женщины этих земель тебе завидуют!.. Будь счастлива!
Он поклонился, подмигнул и повернулся уходить.
– И ты будь счастлив, – ответила она уже в спину, – за те счастливые слова, что я услышала впервые со дня приезда!
Боян проводил Студена подозрительным взором. А Ольхе подмигнул сочувствующе:
– А если и я скажу что-нибудь хорошее?
Она насторожилась:
– Говори.
Боян расхохотался, развел руками:
– Ингвар велел баньку поставить во дворе. Вашу, славянскую. Выбрал новенькую, купил или отнял, не знаю, но разобрал по бревнышку, перевез… Вон там, вишь, работа кипит? Так что, ежели захочешь, только скажи!
Она вскинула удивленно брови:
– Ингвар? Он же боится воды!
– Воды не боится, – обиделся Боян. – Он на двадцать саженей ныряет! По дну моря ходит! Монеты, золото достает с разбитых кораблей. Только мыться не очень любит. Так что с этой банькой удивил, удивил…
Она заспешила в терем. Щеки ее возбужденно горели.
Глава 27
Зверята, пропахшая запахами стряпни, попалась навстречу, обрадовалась:
– Я вот чо тебя ищу, не знаешь?.. И я малость подзабыла. Гм… Когда на тебе такое хозяйство…
– Может быть, – попыталась прийти на помощь Ольха, – тебе в чем-то помочь?
– Да у нас и дел никаких, – отмахнулась Зверята. – Когда хозяин отъезжает, жизнь сразу замирает… Ага, вспомнила!
Она оглядела ее критически с ног до головы. Хмыкнула, поджала губы, с неодобрением покачала головой.
– Что-то не так? – встревожилась Ольха.
– Очень даже не так, – проговорила Зверята задумчиво. – Я уж думала сперва, что у древлян так принято одеваться. Ну, бахрома на подоле, лоскутья вместе рукавов… А Боян говорит, что и там люди живут. И одеваются как люди. Мужчины в портках, женщины в платьях. Все без рогов, платья у них целые… или хотя бы латаные. А тебя какой зверь изодрал так люто?
Ольха посмотрела на подол с бахромой, дыру на плече. Пожала плечами:
– Меня это мало тревожит.
– Зато мое сердце разрывается.
– Милая Зверята… мне все равно. Ингвару тоже, кстати.
Зверята сердито отмахнулась:
– Что он понимает? Но у меня будут неприятности, если моя гостья покажется в таком виде князю. Есть слух, что он собирается навестить нас. У меня троюродная племянница стряпухой в его тереме. Пойдем, я кое-что подберу тебе.
– Спасибо, не надо.
Зверята ушла, по ее лицу Ольха видела, что ключница не отказалась от своего намерения. Врет, конечно. У князя в Киеве своих дел хватает. А Ингвар охотнее ее видел бы в грубой мешковине с дырами для рук и ног, неопрятную, со спутанными волосами, грязную.
«А почему я отказываюсь?» – подумала она внезапно. Если Ингвар хочет видеть ее неопрятной, как простую девку-скотницу, почему она должна делать так, как он хочет?
Уже собиралась идти искать Зверяту, когда в ее комнату тихохонько вошли две девушки. Чистые, опрятные, похожие на скромниц рукодельниц, их Ольха сразу выделяла из любой толпы. Одна посмотрела вопросительно на Ольху, улыбнулась застенчиво, махнула кому-то в коридор.
Двое дюжих гридней занесли, покраснев от натуги, огромный сундук. Исчезли в коридоре, вернулись с другим. Третьим, четвертым. Наконец явилась озабоченная Зверята. Мановением руки велела парням исчезнуть, обратилась к Ольхе так, словно все давно было решено:
– Давай примерим… Если что не так, девки быстро подгонят. Они лучшие умелицы в Киеве. А значит, и на всей Руси!
Ольха покачала головой:
– Зверята, а что у тебя не лучшее?
Зверята улыбнулась, это преображало ее звероватое лицо, сама подняла левой рукой крышку сундука. По закону русов, вспомнила Ольха, жених может отказаться от невесты даже в самый последний момент, если та не сможет поднять крышку тяжелого сундука одной рукой. А невеста может отказаться выйти за назначенного даже князем, если жених не сможет ее взять на руки и отнести от капища, где стоит этот ритуальный сундук с тяжелой крышкой, до своего дома. И обязательно перенести через высокий порог.
Зверята вытащила голубое платье, встряхнула. Звякнули драгоценности, но Ольха смотрела, не веря глазам, на странную нежнейшую ткань, что переливалась красками, как увиденная впервые при въезде в Киев радуга.
