понятно, я же дал ему фору, а не стоило, но это я сейчас такой умный. Это так и называется: остроумие на чердачной лестнице… тридцать шестой, тридцать пятый…
– Не-е-е-ет!
Идиот, ну что за дурацкий вопль, это все равно что «Это моя машина!» или «Позволь, я позабочусь о тебе…», а то и вообще идиотское «Ты все окей?», на что на три четверти искалеченный, ослепший и с отрубленными руками и ногами должен ответить обеззубленным ртом: «Да, все в порядке».
…тридцать четвертый, тридцать третий…
Ну да, возраст Христа, а как же иначе, хотя можно и тридцать три коровы, и тридцать три удовольствия, и тридцать третий подвиг Геракла, судя по голливудской штамповке…
– …е-е-е-ет!
Ни фига себе тянет ноту, в оперные певцы бы, самого Карузо перепел бы, но он настоящее дитя века: кому на фиг нужны оперные, а вот киллерам и почет, и уважение, и заработки, что оперным и не снились.
…тридцать второй, тридцать первый…
Вроде бы удар намного глуше, словно, помимо застекленных рам, просадил задницей или дурной головой еще и перекрытие, да и крик на миг прервался, затем продолжался уже октавой выше. Я ускорил бег, на ходу совершенствуя технику: где прыгал через три ступени, где ухитрялся скакать через перила и оказываться на пролет ниже, здесь очень важна координация, чтобы выигрыш не обернулся потерями, а крик «Не-е-е-е-ет!» все длится, но уже не отдаляется, даже как будто бы слегка приблизился.
…тридцатый… двадцать девятый… двадцать восьмой…
Ну кто так строит, кто так строит, ну на фиг такие небоскребы, у нас же свой путь, чего за Европой гонимся, откуда это дурацкое «догнать и перегнать», одноэтажные домики – самое то, в крайнем случае – двух-, даже Екатерина Вторая жила в двухэтажном…
…двадцать третий… двадцать второй…
Наконец я выскочил около лифта, за мной тянется кровавый след, меня понесло по кругу, я понимал, что надо остановиться, но сорок кругов по спирали на большой скорости сделали свою гнусное дело: я и здесь, на ровном месте, продолжал бегать по кругу, Кварг поднялся, пистолет в руке, крикнул:
– Не могу на такое смотреть!.. Получай, чтоб не мучился.
Грянул выстрел. Острая боль прожгла насквозь, я попытался сам выстрелить в ответ, но пулю тоже послал по спирали, руки овялились, ноги подкосились, пол прыгнул навстречу, в черепе мелькнула только одна мысль: «Все, отпрыгался…»
Но темнота не охватила полностью, хотя задыхаюсь от боли, в глазах чернота и блещут звезды. Меня держали за руки, я чувствовал, как трещит разрезаемая одежда, теплые струйки текут по бокам, подтекают под спину. Я услышал торопливый голос:
– Обезболивающее!.. Что, опять нет?.. Он не выдержит болевого шока!!!
Густой угрюмый голос донесся с другой стороны:
– У нас на планете в таких случаях применяется общая анестезия…
Первый голос спросил:
– Что это?
– Удар по башке. Отключается, ничего не чувствует.
– Это общая? А если местную?
– Это удар по этим, как их, словом, гениталиям.
– Гм… ладно, лучше общую. Нет, у вас такие мускулы, что голову разнесете. Маша, берите дубину. Всего один удар!
Женский плаксивый голос:
– Гарпакс Велизарович, мне его жалко…
– А если он… умрет от боли – вам не будет жалко?
– Ладно, попробую…
Я ощутил движение воздуха, голову сотряс страшный удар. В глазах замелькали искры, все потемнело, голоса истончились, потом я услышал:
– Бля… а это что?
– Ладно-ладно, Гарпакс Велизарович, не волнуйтесь, у него наверняка есть дети.
– Черт, кто выдрал из инструкции двадцать третью страницу?
Другой торопливый голос умоляюще:
– Ребята, поднажали, поднажали!.. Через пятнадцать минут первенство по футболу!
– Да иди ты… У меня еще после вчерашнего руки трясутся… Э-э, если это мы рану зашивали, то что это?..
– Зря мы, Гарпакс Велизарович, переоделись врачами. Лучше было оставаться в тюрьме… а то и вовсе рубили бы лес на своей планете, а теперь вот…
– Да ладно вам, когда-то же учиться надо. Может быть, чему-то и научимся… постепенно…
Голоса истончились, пропали, а я провалился в забытье. Чернота обступила со всех сторон, но голоса
