Он поймал себя на том, что глаза трусливо шарят по сторонам, а мозг лихорадочно ищет новую информацию, только бы не переваривать ту, которой он владеет сейчас. А Виолетта смеется, хохочет счастливо. Боевики криво улыбаются, но она их скованности не замечает, это ведь лакированные обезьяны, они всегда скованные, они о Фрейде не слыхали, они не умеют расслабляться, балдежиться, ни о чем не думать…
Он вздрогнул от ее удивленно щебечущего голоса:
– Почему свернули?.. Эта дорога прямее.
Боевики молчали. Дмитрий ответил после паузы:
– Мы не едем в город.
– А куда?
И снова Дмитрий ответил после паузы, борясь с собой:
– У нас тоже есть лагерь.
– Лагерь?
– Не такой большой, как у вас… археологов, но есть.
Он чувствовал за спиной настороженное молчание, затем ее голос снизился до трагического шепота:
– Это связано… как-то связано с твоей работой?.. Настоящей работой?
Дмитрий видел в зеркальце заднего обзора, как переглянулись Иван и Ас-Зайдин. Глаза Виолетты были широко раскрыты. На щечках проступил румянец, а загар так и не сумел сильно затемнить ее нежные щеки.
– В самую точку, – ответил Дмитрий мрачно. – В самую точку.
Каменная гряда медленно поворачивала на север. Автомобиль съехал с дороги, Моджади вел медленнее, их покачивало на ухабах и рытвинах. Стена выросла и заслонила небо.
У самого подножия белели две выгоревшие палатки. Навстречу машине побежал худой парнишка в бурнусе, весь в белом, похожий на средневекового ангела. Он был без оружия, все выглядело мирным, как и стена казалась монолитной, хотя именно в ее толще находились склады с оружием, радиоаппаратура, взрывчатка, даже обмундирование и фальшивые документы.
– Мир вам! – закричал юноша. Его узкое смуглое лицо расплылось в улыбке так, что стал похож на монгола. – О, нас посетила пери…
Он умолк в растерянности. Хотя он играл восторженного поэта, но это был сам Хаджи, умелый и беспощадный боец, фанатично преданный делу возрождения старых традиций ислама, именно тот, о ком было сказано: «Пока свободою горим, пока сердца для чести живы…» Он как чувствовал, что с возрастом ему придется остепениться, как и старшим братьям, вести дела своей фирмы, вовремя жениться на указанной родителями невесте и жить дальше остаток жизни в простейших радостях, радостях раба: обильной еде, среди послушных женщин, в развлечениях, услаждениях и бесконечном бездумном ничегонеделании… Возможно, в самом деле чувствовал, потому лез в самую гущу схваток, сражался, как молодой лев, но все никак не удавалось отдать жизнь за святое дело.
Виолетта легко выпрыгнула из машины. Еще двое крепких мужчин появились из палатки. При взгляде на них не скажешь, что они избрали жизненный путь, полный наслаждений плоти: оба сухие, жилистые, прокаленные солнцем и горячими ветрами. Оба уставились на Виолетту пристально, испытующе.
ГЛАВА 44
К ним подошел Ас-Зайдин, его выслушали, не сводя с юной американки взглядов, исчезли. Вскоре посреди площадки вспыхнул костер. Вообще-то еду давно готовили в палатках, современная технология позволяет перевозить целую кухню в уголке багажника легкового автомобиля, но, когда взметнулось оранжевое пламя, Виолетта счастливо захлопала в ладоши:
– Как здорово!.. Давно не видела такого ритуала!
– В самом деле нравится?
– Еще бы! Будем плясать вокруг огня?
– Ну… может быть.
Она засмеялась:
– А это не смутит их чувства?.. Все-таки дети Востока не такие сдержанные…
Он не сразу врубился, что она не представляет танцы вокруг костра иначе как голыми. Хотя понятно, с ее великолепной фигурой, чувственной и одновременно спортивной, это в самом деле зрелище…
Что меня к ней так тянет? – спросил он себя яростно и в то же время беспомощно. Ведь это же просто тоска по простому миру… Подспудный страх перед сложностями. Ведь она же не только любви не знает, у них даже секс упрощен!
Он кое-что вспомнил, в щеки бросилась краска стыда, однако волна горячей крови пошла изнутри. Он с удивлением ощутил, как при одном только воспоминании о ее теплом и таком податливом теле в брюках потяжелело, набухло. Его тело вовсе не возражает против упрощенного секса. Совсем напротив, совсем напротив!
Она тихо засмеялась:
– Ты бы видел свое лицо…
Он встрепенулся:
– А что на нем?
– Бедненький, – пожалела она. – Как ты можешь быть в таких… спецвойсках? Ты же весь как на ладони!
