Другие поддержали его слитным довольным ревом.
Ковалеф ответил без улыбки:
– Ребята, я понимаю ваши чувства. Сам бы… Мы, американцы, потому и богаче всех в мире, что не бросаем деньги на ветер. Но здесь вложения один к миллиарду. Даже к триллиону! В здешних землях такие богатства, что все окупится в первый же месяц эксплуатации. Помните историю с Аляской? Ее купили у русских за пять миллионов, но в первый же год только золота выкачали на пятьсот миллионов! А в этих землях, прямо у нас под подошвами наших американских ботинок, – не только золота больше, чем на Аляске. Здесь уран, никель, алмазы, молибден… Эх! – Мечтательное выражение сменилось злым, решительным.
Зибельман спросил осторожно:
– Сэр, а когда будет основан концерн по эксплуатации этих территорий… будут ли какие-то льготы для солдат, которые первыми вступили на эту землю?
Ковалеф ответил решительно:
– Уверен! Правительство рассчитывает, чтобы мы были лично заинтересованы в расширении сферы своего влияния… и своих шахт. Ибо за Дальним Востоком придет очередь Сибири, Урала… Даже те страны, что мечтают отсидеться в наших приятелях, попадут под наш каток… К примеру, я слышал о планах превратить Украину в свалку наших радиоактивных отходов, так как больше ни на что она не годится: там все недра истощены… Но это дальние перспективы, ребята. Хотя вы еще успеете – я вам обещаю! – успеете прошагать победно и по Сибири, и по Украине!.. Но сейчас перед вами стоит первостепенная задача завоевать доверие туземцев! Понимаете?.. Любой ценой. Не спорьте с ними, поддакивайте. Объясняйте снова и снова, что мы пришли помочь. Что правительство Кречета не в состоянии сейчас перебросить массу войск на охрану китайско-русской границы.
Зибельман развел руками:
– Сэр, но они же знают, что мы Кречета почти что не признаем как законного президента!..
– Неважно! Кстати, это используйте тоже. Мол, мы не любим Кречета, но не можем позволить, чтобы Китай поглотил Россию. Считаете, это чересчур? Тогда говорите, что не можем позволить Китаю оторвать от России такой жирный кусок. Русские, мол, сами должны распоряжаться своими ресурсами. И не смейтесь при этом!
– Постараюсь, – пробормотал Зибельман. – Но что-то у меня плохое предчувствие…
– Что не так?
Голос его посуровел, Зибельман тут же вытянулся, щелкнул каблуками:
– Все так, господин генерал! Я верю, что все проверено и перепроверено. И что наши аналитики просчитали эти сценарии сотни раз. А то, что сейчас мы не на Гаити, а в непонятной и непредсказуемой России… Мы ее поставим в нужную нам позу, она станет понятной и предсказуемой!
Коммандос захохотали, голоса грубые, полные силы и мужской звериной мощи. Улыбался отечески и Ковалеф. Он любил этих солдат, простых и даже очень простых, с хорошими реакциями, доведенными до автоматизма. Во всем – как в рукопашном бою, так и в житейских ситуациях, где все упрощено, чтобы легче программировать, предсказывать, управлять, создавая идеально слаженную государственную машину под звездно-полосатым флагом.
Солдаты хохотали, генерал хохотал, довольный и краснорожий… Затем его лицо смялось в один кратчайший миг. Переносица исчезла, словно ее вбил в череп невидимый кулак. Из затылка выплеснулись красные струи вперемешку с кусками кости, прилипшими волосами.
Мгновение он стоял на ногах, уже мертвый, с такой дырой в голове, что пролез бы танковый ствол. Смех застыл на губах десантников, они еще смотрели на генерала, не веря глазам, и эта крохотная заминка стоила жизни еще одному: пуля ударила в стриженый затылок.
Остальные рухнули, кто где сидел, расползлись за укрытия, спешно начали отстреливаться, держа на прицеле стену темного недоброго леса. Зибельман нашелся первым, в кувырке ушел далеко в сторону, прыгнул в бронетранспортер, тот взревел и через две секунды пронесся по месту трапезы. Полевая кухня отлетела в сторону, наваристый суп потек через края широкой жирной струей.
Бронетранспортер оказался между залегшими коммандос и лесом, лейтенант Браузерс выкрикнул команду, солдаты под защитой брони перебегали, подхватывали оружие, защитные костюмы.
– Выкурим этого ублюдка! – прокричал Ляхич люто. – Даже если захватим живым… живым не довезем!
Едва все сиденья оказались заняты, Зибельман развернул боевую машину, из-под колес полетела грязь. Темная стена распалась на толстые деревья, темно-зеленая хвоя опускается почти до земли, граница между лесом и нелесом проведена четко, словно это два разных мира разных планет.
Ляхич первым прыгнул через борт, чутье подсказало, что стрелять в них не будут, упал, перекатился под защиту толстого упавшего дерева. Рядом плюхались тяжелые тела, кусты трещали, слышалось хриплое дыхание.
– Вперед! – прикрикивал вполголоса Браузерс. – Не дайте ублюдку уйти!
Прикрывая друг друга, вламывались в чащу, залегали, продвигались перебежками. Ляхич первым обнаружил место, откуда стреляли. Террорист вовсе не пытался скрыть следы: в сырой земле отпечатались ямки от локтей и колен, даже видно, где ерзал пузом. Ни одной стреляной гильзы, из чего Ляхич с суеверным ужасом понял, что здесь все еще тот древний век, когда охотники сами набивают гильзы, сами отмеряют порох, сами готовят пули, отливая их из свинца в пластмассовых крышечках из-под духов или микстур… если тут знают, что такое духи или микстуры.
– Догнать, – велел он хриплым от бешенства голосом. – Никаких арестов! Уничтожить на месте!
Ляхич и Джозеф, стоя плечом к плечу, следили, как бронетранспортер на полном ходу остановился у кромки леса. Коммандос красиво ушли за деревья, Ляхич тут же перевел взгляд на экран телелокатора.
Пять крохотных светящихся точек двигались слаженно. Изредка замирая, как в танце, одновременно начинали движение другие, затем замирали они, а ранее неподвижные так же разом стремительно продвигались дальше. Ляхич надел шлем, в крохотных вмонтированных наушниках перекличка десантников
