За ним вышли Гарриман и Гудвин, тоже «замаскированные»: в грязи с головы до ног, потеках липкого гадкого сока местных растений, потные и несчастные.
– Это все? – спросил Ляхич. – Да, невесело.
– Сэр, – сказал Джозеф, – я не думаю, что спасся кто-то еще. Нас расстреливали без всякого предупреждения. Это местные террористы, они не соблюдают правил…
Ляхич отстегнул клапан нагрудного кармана. Все молча смотрели, как пальцы майора выудили крохотный серый шарик. Ляхич ногтем большого пальца сковырнул колпачок, нажал такую же серую кнопку и швырнул под куст. В командном центре тут же примут сигнал бедствия, и на сигнал этого маячка вскоре прибудет транспортный вертолет в сопровождении одного-двух боевых…
– Сэр, – сказал дотоле молчавший Гудвин, – а как же…
Он дернулся, левая половинка лба исчезла, словно на нее обрушился топор мясника. На Ляхича плеснуло горячей кровью. Гудвин еще стоял, открывая и закрывая рот, а Ляхич, как и все остальные, метнулся в чащу, понесся, ломая кусты, перепрыгивая валежины, задевая деревья, натыкаясь на страшные растопыренные корни упавших деревьев.
Как хорошо, мелькнуло у Ляхича в разгоряченном мозгу, что первый из преследователей не стал дожидаться остальных, как сделал бы любой профессионал, а поторопился выстрелить! Иначе они бы так полегли все…
Он на бегу завис в переплетении толстых лиан, в сторонке мелькнула коренастая фигура Гарримана, в наушниках слышалось надсадное дыхание Джозефа.
– Левее! – крикнул Ляхич. – Уйдем выше по склону…
– Сэр, не лучше бы вниз, мы задыхаемся…
– Вверх, – отрезал Ляхич. – Люди всегда селятся… и ходят внизу. Как и звери. К тому же наверху… нас легче будет увидеть с вертолета…
Он осекся, вспомнив, что его маячок остался далеко, вертолету придется потратить немало времени, пока отыщет их под этим толстым зеленым покровом тайги, дикой и злой.
Склон повышался медленно. Все дальневосточные сопки – так здесь называют нечто среднее между горами и холмами – похожи на перевернутые чаши, густо поросшие лесом. Даже на острых вершинах, если попадаются острые, деревья стоят настолько тесно, что сверху никогда не увидеть пятнышка земли…
Джозеф догнал его на полпути к вершине, за ним вскоре вынырнул и Гарриман. Он прихрамывал, на щеке пламенела широкая ссадина.
– Поцеловался с деревом, – сказал он хрипло. – Черт, нам же нарочно дали уйти!
– Почему? – спросил Джозеф растерянно.
– Боялись, что ворвемся в их деревню и учиним резню… Как во Вьетнаме! Тупые сволочи…
Он сплюнул на землю, темный комок беззвучно утонул в слое гниющих листьев. Джозеф похлопал себя по карманам, предположил:
– Если они идут по следу, то оставим им записку, что ли?
Ляхич удивился:
– Что же напишете?
– Ну, предложим деньги…
Гарриман внезапно бросился к дереву в три обхвата, они видели, как он торопливо спустил штаны. Воздух наполнился вонью, Гарриман освобожденно сопел и крякал, тужился. Слышно было, как шипит нейтрализующая запахи смесь, ни одна собака не возьмет такой след, все коммандос приучены закапывать или как-то прятать свои отходы. Ляхич подумал невольно, что все это глупости с маскировкой следов: где не сможет пес, там след удержит человек.
– Это их лес, – сказал Джозеф с тоской. – Как бы далеко мы ни ушли, они в поисках пропитания уходят дальше… Здесь знают каждое деревце!
– В поисках пропитания? – спросил Гарриман. – Какого же черта? Мы им привезли это пропитание! Только лежи и жри в три пуза!
– Это же русские…
– Тем более! Они ж самые ленивые в мире!
– Да, но…
Джозеф в затруднении умолк. Что русские не просто ленивые, но даже самые ленивые в мире – он знал твердо. Но в то же время чувствовал, что вот так привезти сникерсы – тоже ошибка. Это не оскорбленное достоинство, как у горских народов, у русских нет ни гордости, ни достоинства… но все же их десант в эту деревушку был ошибкой.
– Французы! – вырвалось у него.
Ляхич оглянулся. Распухшее лицо было страшным: пуля прочертила глубокую борозду, теперь щека распухла, он страдал от боли, хотя рану залил анестезирующим клеем.
– Какие французы?
– Мы – французы, – сказал Джозеф торопливо, – культурные, образованные, демократичные!.. Что пришли в Россию с Наполеоном и принесли освобождение от крепостного права! Принесли конституцию, защищающую их права и уравнивающую со всеми слоями общества!.. Французы не понимали, почему подневольные крестьяне, вместо того чтобы встретить их, как освободителей, нападали на их отряды, а пленных всегда зверски убивали…
– Как – зверски? – невольно спросил Ляхич.
