На дисплеях во всех проекциях поворачивались полупрозрачные чертежи огромного судна. Сейчас отдельные узлы заливал красный цвет, а механический голос докладывал о неполадках, повреждениях, перебоях. Ремонтные команды бросались на спасение авианосца, но уже не так слаженно, как на учениях.
Авианосец явно замедлил ход, уже и дураку видно, что мощные турбины работают в режиме «полный задний», но русский крейсер тупо долбил из всех орудий, пока авианосец не замер, а затем не двинулся в обратную сторону.
Дон приказал:
– Развернуться и следовать подальше от этого берега!
Андрирос сказал робко:
– Сэр, следовало бы сейчас остановиться… Ремонт, спасение раненых…
– И делать все это на виду у русских? – огрызнулся Дон. – Эх, мальчик, никогда ты не станешь политиком… А без политики не видать тебе адмиральских звезд!
Выждав нужное время, пусть думают, что знакомился с состоянием исполинского корабля, он вышел на верхнюю палубу.
Тяжелая громада медленно двигалась по серой глади. С высоты капитанского мостика волны кажутся настолько мелкими, что авианосец выглядит катком, утрамбовывающим асфальт. И запах бьет в ноздри такой же: чадный, словно горит асфальтовая смола, горький, временами вовсе удушающий…
Вот так мы выглядим со спутников, подумал он горько. Черное облако дыма, сквозь которое едва-едва просматривается корабль. Холодок за это время превратился в лютый холод, зубы постукивали, а черный ужас затапливал сознание всякий раз, когда он представлял пальцы русских подводников на кнопках запуска ракет «Тополь-М». Тех самых, с разделяющимися боеголовками.
Эти тупые русские скоты поставили мир на грань ядерной войны! Они готовы запустить ракеты по городам Америки! И хуже всего, у русских именно те ракеты, что достигнут этих городов…
– Ладно, – сказал он вслух, – ладно… Мы вас дожмем, русские скоты! А пока пусть поработают политики, журналисты, разведчики, наша «пятая колонна»… Обработаем так, что сами позовете и дорожку для нас коврами… да-да, коврами…
Авианосец двигается с легким креном на правый бок. Три серьезные пробоины, самая крупная – ниже ватерлинии. Спасательные бригады работают без отдыха, но работы не на один месяц…
В палубе восемь дыр, любой небоскреб провалится. Из трехсот самолетов уцелело только семьдесят, да и то в трюме, а на палубе сгорели и взорвались все. Лазарет переполнен ранеными, убитых складывают в трюме.
В Объединенном штабе тоже сволочи… Теперь понятно, почему вдруг вместо Шеллинга, опытного адмирала, героя войны «Буря в пустыне», послали его, Дона. Шеллинга не так просто снять, как сейчас вышвырнут его, приписав неудачу с высадкой неумению командовать флотом, неспособности разобраться в обстановке!
Ну ничего, сказал он себе угрюмо. Мне тоже не так просто дать пинка под зад. У меня связи в конгрессе, добьюсь рассмотрения на сенатской комиссии, дам материалы всем журналистам… даже пронырам из «третьих стран», если понадобится.
И, главное, расскажу и докажу, что русские уже не то растерянное и лижущее наш зад стадо, какими были в начале распада СССР!
ГЛАВА 53
Звезды высыпали на темное, как смола, небо по-южному крупные, сверкающие. Если на севере они все как крохотные кристаллики льда, то здесь одни сияют багровым, словно рубины, другие изумрудно-зеленым, а виднелись и вовсе немыслимых цветов, от алого до темно-лилового.
Он сидел, опустив голову. В сердце была горечь, в висках стучали молоточки. Виолетта игриво толкнула его в плечо.
– Ну, пойдем? – спросила она деловито.
– Что? – вздрогнул он. – Куда?
Она расхохоталась, белые ровные зубки красиво блестели в оранжевом пламени костра.
– Куда? Да еще зачем?.. Это я слышу от мужчины?
И она сказала простым и ясным языком, куда и зачем и что будут там делать. Дмитрий даже смутился, все не мог привыкнуть, что из такого хорошенького ротика вылетают такие откровенные слова.
Он медленно поднялся. В висках пульсировала боль, сердце стучало часто и сильно.
– Да, – проговорил он, – пойдем.
Она живо вскочила на ноги. Дмитрий взял ее за руку. Тонкие теплые пальцы потонули в его широкой ладони. Она шаловливо поскребла ногтем твердую от мозолей поверхность.
– Мне нравятся твои копыта, – заявила она.
– Копыта?
– Да. У тебя такие руки… Я всегда таю, когда ты хватаешь меня такими копытами. Мужчина должен быть сильным и грубым. Куда ты меня ведешь?
Песок скрипел так странно, что Дмитрию на миг почудилось, будто идет по молодому снежку. Кварцево- белый, да еще под темным небом, он и кажется снегом, да и все в этом подлунном мире выглядит странно и нереально.
– К завершению, – ответил он тихо.
