двигается, как беременная женщина, а еще воин, позор, наконец тот разобрал повод и, кивком велев следовать за ними, поехал в город.
Едва миновали пару кварталов, Ютланд сказал Юлии:
– Все, ты в безопасности.
Она прошептала счастливо:
– Спасибо, господин…
– Езжай к городской управе, – велел он. – Расскажи все. Тебе помогут, устроят на жилье, дадут работу.
– Спасибо, господин!
Она начала слезать с коня, но Ютланд шлепнул его по крупу.
– Конь твой.
– Ох, спасибо, щедрый господин! Спасибо за щедрость и великодушие, которое я никогда-никогда не забуду!
Мелизенда позеленела от ярости, эта молодая корова снова поклонилась так низко, что обе спелые груди вывалились из разорванного ворота платья.
Ютланд вскинул руку в прощании, конь Юлии сразу пошел галопом по узкой улочке, пугая народ, а Ютланд повернул коня и поехал за нетерпеливо ожидающим их воином.
Мелизенда украдкой следила за артанином, тот едет по широкой шумной улице, абсолютно не обращая внимания на пестро одетых людей, на роскошные украшения на стенах домов, на фонтаны на перекрестках, на величественные статуи посреди площадей, не слушает выкрики зазывал, водоносов, торговцев…
Наконец улица вывела на самую огромную площадь, вымощенную ограненным булыжником. Копыта при каждом шаге начали со звоном высекать длинные багровые искры.
На той стороне площади за высокой железной оградой возвышается тот самый дворец, что так поразил его издали. Сейчас еще величественнее, стены сложены не из кирпича, а из огромных каменных глыб, обтесанных умело и очень точно, между ними не просунуть и конского волоса.
Страж городских ворот поскакал вперед, что-то сказал охраняющим ворота дворцового сада. Там переговорили между собой, один с той стороны вскочил на коня и понесся прямо по широкой аллее, обрамленной с обеих сторон роскошными цветниками.
Страж медленно взялся за рукоять меча и с нехорошим скрипом потащил его из ножен.
– Ну, – произнес он с угрозой, – надеюсь, вы лжецы…
Мелизенда произнесла надменно:
– Почему тебе так хочется нас убить?
– А что, я зря сюда мчался? – отпарировал страж. – Играл бы сейчас в кости…
Вскоре с той стороны показался тот самый всадник, он издали махал руками, а когда оказался у ворот, прокричал с досадой:
– Я же сказал, чтоб открыли ворота!..
Мелизенда спросила:
– Дядя меня узнал?
– Да, – ответил всадник, – правитель Говерл сейчас смотрит на вас с вон той башни!
Страж раздраженно задвинул меч обратно, развернул коня и понесся обратно к городским воротам. Ютланд с холодным лицом взял Мелизенду обеими руками за талию и сделал движение опустить ее на землю.
– Ну, – произнес он, – все в порядке, ты у своих.
Она вскрикнула:
– Не смей!.. Ты должен передать меня из рук в рук моему дяде!
– Да какая разница, – сказал он.
– Большая! – сказала она рассерженно. – Здесь я все еще… в опасности.
– Какой? – спросил он, но тут же пожал плечами. – Хорошо, как хочешь.
– Да, хочу!
– Ладно, ладно…
Он пустил коня вперед, одну створку приоткрыли для них, но и этого было бы достаточно, чтобы там проехало четверо всадников. Аллея показалась шире дороги, что ведет в Арсу, а дворец вырастает с каждым конским скоком, и Ютланд видел, что все еще крупнее и массивнее, чем он думал: колонны не в три обхвата, а в пять-шесть, ворота в дворец рассчитаны на великанов, а стены покрыты выпуклыми изображениями битв героев с чудовищами.
Она не вытерпела, повернулась и взглянула в его ничего не выражающее лицо.
– Ты мог представить такую красоту?
Из ворот быстро вышел пышно одетый мужчина с седеющей головой, весь в золотом шитье, золотых украшениях, цепях из серебра и золота, с множеством драгоценных камней, усеивающих воротник обе полы. Даже сапоги из тонкой кожи украшены драгоценными камнями.
Он протянул в их сторону руки в великом изумлении.
– Мелизенда!.. Моя дорогая девочка!
– Дядя! – вскрикнула Мелизенда подчеркнуто счастливо. – Мой дорогой дядя!
Ютланд осторожно опустил ее на землю. Она бросилась пышно одетому родственнику на шею, они обнялись, он расцеловал ее в обе щеки, затем отстранил на расстояние вытянутых рук и с беспокойством всмотрелся в ее лицо.
– Бедная девочка, – произнес он встревоженно, – что стряслось? Ты выросла, но так похудела…
Она сказала весело:
– Все хорошо!.. А подробности расскажет…
За ее спиной прогремел быстро удаляющийся стук копыт. Она обернулась в предчувствии беды. По широкой аллее, усеянной цветами, стремительно уносится всадник на худом черном коне, а впереди, вызывающе натягивая шкуру ребрами, бежит его худющий хорт.
Ворота дворца они проскочили прежде, чем она успела открыть рот для возмущенного визга, пересекли городскую площадь и пропали на той стороне в теснине улиц.
Дядя сказал добродушно:
– Что, благородный герой отказался от награды?.. Артане – народ гордый. Это же артанин, верно?
– Артанин, – вскрикнула она в отчаянии. – Дядя, его нужно задержать!
Он покачал головой.
– Как?
– Да как угодно!..
– Учитывая его скорость, – объяснил он, – артанин сейчас уже в городских воротах. А дальше простор и тысяча дорог. Его уже никто и ничто не остановит.
– Но почему, – прошептала она, и слезы начали закипать в глазах. – Почему так…
– Когда я вижу такого, – сказал дядя ласково, – я знаю, на что он способен. Пойдем в дом, дорогая…
Она опустила голову и сжала кулачки. Во рту появилась такая горечь, словно долго жевала старый лист полыни.
Слезы накопились мгновенно, тут же прорвали запруду и хлынули по щекам.
Глава 12
Ютланд пригнулся навстречу ветру и все сжимал коленями Алаца, понуждая скакуна мчаться быстрее. Хорт прижал уши и несется в сторонке, опасаясь попасть под горячую руку.
Кровавая завеса гнева то и дело наползает на глаза, мир становится уродливым и маняще хрупким, однако он стискивал челюсти и, мотая головой, отгонял страстное желание погрузиться в дикое буйство.
Наконец Алац замедлил бег, Ютланд увидел стремительно набегающую навстречу стену исполинского леса, сжался в ком, но деревья пронеслись справа и слева, кое-где ветки попытались подцепить его и выбросить из седла, но конь уже несся обычным галопом, постепенно переходя на рысь, и Ютланд успевал пригибаться и прятаться за конской шеей.
Когда вдали на огромной очищенной поляне выросло большое здание из толстых бревен, а на другой
