– Но ты же… артанин! Тебе… нельзя брать в руки меч… еще два месяца!
Ютланд ответил дрожащим голосом:
– Взрослеть приходится иногда и раньше.
Он отступил, не отводя взгляда от черной крови, что хлынула широким потоком под ноги. Камень там пузырился, как мягкий сыр, оттуда пошли дымки, воздух наполнился запахом гари и горящей крови. Ютланд отпрыгнул, поднимаясь выше, перебежал к плите, где цапнул роскошные ножны с перевязью, затем повернулся и побежал к сторону освещенной факелами лестницы.
За спиной тяжело грохнуло. Он оглянулся, Ящер завалился на бок и в агонии скреб лапами стену. Там сверкали багровые искры, донесся жуткий скрежет.
Ютланд вскинул руку с мечом Хорса, тоска и горечь нахлынули с такой силой, что прокричал в исступлении:
– Так я сын твой или не сын?.. Ты враг мне или нет?.. Чего мне ждать от этого мира?.. Куда мне идти?.. Что делать?.. Почему не подскажешь, если ты отец?.. Или мне все наврали?
Полная тишина царила под сводами, да еще далеко позади умирающий Ящер скреб лапами стену. Ютланд выждал с минуту, повернулся и побежал вверх по лестнице.
Он выдохся раньше, чем поднялся до середины, а дальше едва тащился, упираясь в близкую стену. Перед глазами все плыло, едкий пот выжигал глаза, на губах солоно, а во рту горький привкус поражения.
Однажды он остановился и закричал в исступлении:
– Покажись! Если я враг, убей!.. У меня погибли отец и мать, оба старших брата, сестра у тех, с кем воюем… У меня никого, я один на свете!.. Но я не ты, мне плохо одному, мне нужно, чтобы я… был у кого-то! Стыдно признаваться… знаю, но меня уже никто не укрывает одеялом… Да что там… я сам хочу к кому-то… чтоб обнял и погладил… Чтоб я мог прижаться…
Он заплакал горько, никто не видит, плач перешел в рыдания, он горько всхлипывал и вытирал кулаками слезы, но они лились и лились освобожденно, здесь никто не видит, что больно, горько и одиноко, можно выреветься за все прошлые скитания и даже за будущие…
Глава 18
Аксиал ахнул, увидев, как из ужасной щели появилась голова Ютланда, а потом вылез и он сам, весь в черной саже, шатающийся, изможденный.
Он бросился к другу, подхватил, с тревогой заглянул в измученное лицо с черными разводами вокруг глаз. Из-за спины выглянула рукоять настолько диковинного меча, что Аксиал вместо расспросов о здоровье, ахнул:
– Что?.. Как?.. Это же у тебя…
Ютланд ответить не успел, в животе ощутил острое покалывание, опустил взгляд и увидел, как пояс светится в том месте, куда в кармашек он сунул и тут же забыл о нем подаренный Дрэмером камешек.
– Аскиал, – прошептал он, – белый свет забирает меня. Спасибо, без тебя я здесь все еще блуждал бы… И не смог…
Покалывание стало сильнее, чудовищная ладонь ухватила его и сжала, вокруг завертелся черный вихрь, раздались дикие голоса демонов, крики, вопли, а после долгого шума, треска и завывания его швырнуло прямо в стену, и чернота поглотила его сознание.
Аксиал проводил устрашенным взглядом черный вихрь, что с диким ревом унес Ютланда прямо через монолитную стену, но не успел вздохнуть, как сверху, с боков и даже из-под земли прогрохотал страшный могучий голос:
– Ты… был с ним… и там наверху?
Аксиалу почудилось, что с ним заговорил сам ад. Из огненной реки взметнулось пламя, а багровые от жара стены стали оранжевыми. На миг возникла и закрыла весь мир вселенская черная тень, что могла бы погасить и солнце, тут же исчезла, но Аксиал ощутил присутствие исполинской силы, что может играть горными хребтами, как мелкими камешками.
Он задохнулся, ощутил, как подламываются колени, но усилием воли удержался на ногах.
– Да… – прохрипел он. – И пошел бы с ним снова… И что ты мне теперь сделаешь?
– Ты, – проревел страшный голос, – такое мелкое существо… и ты смог?..
– А я не мелкое, – выдавил Аксиал через волну сжигающего жара. – Это ты… мелкое… Он шел сюда через реки огня и раскаленные горы, он преодолевал пропасти и шел по краю бездны… А ты от него прятался? Трижды мой меч… не дал врагам оборвать ему жизнь… Все мои доспехи иссекли, ни один кузнец не возьмет даже в переплавку, я сломал свой меч… но Ютланд жив всем назло! И теперь уходит наверх… живой и отважный…
Он успел увидеть, как с безумной скоростью на него несется стена из кипящего металла, но вскинул голову и засмеялся навстречу вызывающе и бесстрашно.
Конь и хорт выбежали навстречу, морды и глаза обеспокоенные, оба одновременно начали принюхиваться. Хорт зарычал, а Алац нервно мотнул головой, фыркнул, снова понюхал совсем по-собачьи и звучно прянул ушами.
Ютланд покачал головой, но обнял обоих, и так сидел с ними, самой близкой родней, что осталась на свете.
Бледный рассвет сменился алой зарей, сперва вспыхнули облака, затем красным огнем озарились верхушки деревьев, и пламя сбежало вниз, земля радостно зазеленела.
Ютланд поднялся, вздохнул и сказал, как надлежит говорить сильному мужчине:
– Надеюсь, выспались, морды? Днем будет не до сна.
В жарком блеске утреннего солнца он побежал по ступенькам на второй этаж достаточно бодро и уже почти не чувствуя усталости. Хорт несся прыжками впереди и, виляя хвостом, уверял, что их комнату сторожил всю ночь и никому не разрешал проходить даже мимо.
Мелизенда еще спит, хотя в окно проник солнечный лучик и щекочет ей нос. Она кривит мордочку, сердито сопит, время от времени трет нос кулаком, но не просыпается. Бледные вчера щеки сейчас румяные, спелые, как наливные яблочки, так бы и грызануть…
Он встал на колени рядом с ее постелью, стало слышно ее ровное сладкое дыхание, аромат ее тела, ощутилось пододеяльное тепло. Густой частокол длинных ресниц отбрасывает кружевную тень на щеки, в капризно вздернутом носике две смешные дырочки, через которые это существо умеет, оказывается, так сладко сопеть, сердито надутые губы, красные, сочные, как у ребенка, но уже не ребенок, она тоже, как и он, перетекает из одного существа в другое…
Мелизенда заулыбалась, прошептала тихо-тихо:
– Ют… ну почему ты раньше не…
Голос ее стал еще тише, губы шевелились, Ютланд наклонился ниже, но разобрать слова уже не удавалось, хотя она что-то говорила ласково и с легким укором, улыбалась и пришлепывала губами, будто пила сладкий вишневый кисель.
Его ухо задело ее губы, она вздрогнула, поморщилась, что-то буркнула и начала медленно открывать глаза. Ютланд поспешно вскочил, и когда она подняла веки, открывая изумительно чистые голубые глаза, он уже стоял чуть ли не на середине комнаты.
Она уставилась на него еще сонно, но мордочка начала принимать прежнее надменное выражение принцессы самого Вантита, того самого, который…
– Ют?.. Ты уже встал?
– Нет, – ответил он, – это я так лежу.
– А-а, – протянула она и зевнула, – странный у мужчин юмор. Как будто лошадь что-то хрюкнула. Отвернись, я встану.
Он повернулся к ней спиной, тут же услышал ее потрясенный вопль:
– Что у тебя за спиной?
Он буркнул:
– Думаю, за спиной у меня ты. А еще кровать.
– Нет, на спине!
Он сдвинул плечами.
– Лук и меч. Лук уже видела.
