обнимал меня одной рукой за талию, другая лежала на моей спине, даже не стискивая, а просто держась. И лишь слегка дрожала. Коснуться меня еще где-то у него не было ни возможности, ни, кажется, желания.
Прилив не собирался ускоряться или затихать, я попробовала двинуться, не отрываясь, немного вверх, выпуская его по миллиметру… но собственное тело было против и не отпускало. Тогда я резко вернулась назад, и Демон обнял меня крепче,
его зубы сомкнулись на шее. Я подалась едва заметным движением назад, прижалась снова и наконец вырвала у него едва слышный стон. Я сделала это еще раз, и он укусил меня, не больно, но прилив вдруг всколыхнулся, поднялся штормовой волной и утопил нас за считанные секунды. Это были и его эмоции, иначе не было бы так горячо и горько.
Если я и издала какой-то звук, то глубоко внутри, под водой, а снаружи была тишь и полный штиль, когда лунная дорожка кажется твердой, как серебро.
Демон уложил меня на спину, помогая разомкнуть сведенные судорогой конечности. Я провела дрожащими пальцами по шее — крови не было.
— Как ты?
— Как после электрического стула…
Он засмеялся и лег рядом, глядя в потолок. Золото ушло из его глаз, оставив только абсентовую прозрачность.
— Да… женщины бывали со мной по разным причинам, но по этой — в первый раз. И я бы даже оскорбился, если бы то, что было между нами, хоть как-то относилось к сексу.
Я постепенно пришла в себя. Он был прав. Это было что угодно, но не секс.
— Ты все еще думаешь, что оказала мне услугу, когда в тот день не справилась с управлением?..
— Возможно, я перегнула палку. Но тебе решать.
— Знаешь, мне впервые не хочется курить.
— Мне тоже.
Его рука скользнула в карман халата и извлекла оттуда пачку золота инков. Затем он скомкал ее и не глядя забросил в урну.
— Ты никогда не ходила со своим парнем в «Колизей»?
Я подумала, что вряд ли у меня до сих пор есть парень, а вслух сказала:
— Это мужские забавы, а меня туда волоком не затащишь.
— Просто я хотел узнать, видела ли ты Монтроуза. Монти настоящая машина смерти,
Дагни, обладающая огромной физической силой. И вот после смерти Сони я видел,
как он за мгновение просто рушится, как взорванный тротилом дом, и если бы
Винсента и девочки не подкармливали его, он вылил бы со слезами всю свою кровь до капли. Я должен был остаться с ним, но не смог — я говорил себе, что лишний раз напоминаю ему о Соне и лучше мне уйти, но суть была не в этом. Мне просто было жутко его таким видеть. Я говорил себе еще много чего. Что мне надо радоваться, что потерял Майка через десять, а не через сто лет; что я не истекаю сейчас кровью и слезами, не смотрю во тьму и не жду смерти как избавления; что это вообще было мне не нужно, осталось потерпеть совсем немного, и все пройдет.
В общем, все, что ты говорила.
— Чего ж ты чуть голову мне не снес?
— Просто я был в шоке, что ты учишь меня жить.
Я издала смешок и тут же замолкла. Вся грудная клетка отозвалась ломящей болью,
из-за сигарет или задержек дыхания, а может, мы слишком крепко обнимались. Я думала об Алане, и о том, что скажу ему, когда вернусь. Я точно знала, что скажу ему. Это давно нужно было сказать.
— Как Джорджия? — спросила я, когда боль поутихла.
— Она у меня. То есть они. Наревелись и спят.
— Все?
Демон повернулся, опираясь на локоть, и я повернулась тоже.
— Все. Они так боялись, что Джиа не захочет их больше видеть.
— Я знаю.
— А она боялась того же. Больше чем от раны, она страдала, что не смогла принять эту великую…
— Пожалуйста, не говори этого слова.
— Она думала, что такое нельзя простить. И что они никогда теперь не примут ее назад. Не знаю, может, не будь с ними Уильяма, все так бы и закончилось.
— А для него Эркхам пустой звук, — сказала я тихо, и Демон никак не среагировал это замечание. Только моргнул — может, и рефлекторно. — Ему плевать, кто станет или не станет Чериш, и на всю эту хрень. Он любит Джиа, и все.
— Он любит их обоих, и поэтому притащил ко мне Калеба почти силой. Уильям никогда не хотел, чтобы она выиграла, и просто перестал это скрывать. И когда все они снова были вместе… я оставил их.
— Завидно было?
— Может быть. Но это вопрос приоритета, с одной стороны — образец такой сильной привязанности, а с другой… Монти. Образец невыносимых мук. Десять раз подумаешь.
