— Следующего задания? А я подумала, ты не захочешь иметь больше с нами дела.
— Вообще-то да. Но я готов дать тебе еще один шанс. На этот раз выполни мои инструкции буквально, и ты искупишь свой промах. Не говоря уж о том, что получишь даже более значительное вознаграждение.
— Что ты имеешь в виду?
— Я знаю способ одним ударом точно нацеленного камня сбить стаю птиц.
— Ты знаешь… что?
— Предоставь думать мне, Корденза. Ограничимся лишь тем, что это даже более серьезное поручение. Если, конечно, у тебя хватит мужества взяться за него.
— Более серьезное поручение?
— Да. Но цель гораздо уязвимее, а выгоду принесет тебе несравненно большую.
— Умеешь ты соблазнить девушку, генерал.
— Тогда сядь и выслушай мои объяснения.
Басторран изложил ей свой план, и они обсуждали его детали до тех пор, пока не угас огонь в камине.
— В этом есть определенная справедливость, не лишенная поэтичности, — заявила Афри, — и я восхищена твоей беспощадностью. Однако риск…
— Он будет сведен к минимуму. Я позабочусь об этом. Помни, ты под моей защитой, и, конечно, тебя ждет моя вечная благодарность.
— И твои деньги.
— Само собой.
— Тебя не беспокоит, что ты рассказал мне так много? В смысле, ты фактически отдаешь свою судьбу в мои руки.
— Это свидетельствует о том, насколько я доверяю тебе. Кроме того, если ты сболтнешь хоть слово или попытаешься предать меня, я не только не допущу этого, но убью тебя. Вас обоих. И это будет тяжкая смерть.
— Держать рот на замке — одна из главных особенностей нашего дела, генерал.
— Вот пусть так будет и дальше. Ну, что скажешь?
— Мне нравится. Конечно, я должна буду обсудить все с Афримом. Мы же партнеры.
— Кстати… где он сейчас?
Она ткнула пальцем себе в грудь и ответила еле слышно:
— Сегодня он потерял любимое оружие и теперь трудится над изготовлением нового. — Потом она добавила одними губами: — Сейчас неподходящее время для разговора с ним.
Девлор устремил на нее пристальный взгляд.
— Понимаю. Но ты поговоришь с ним, не откладывая?
— Как только смогу. — В дверь постучали.
— Входи! — крикнул паладин. Появился Лaxon Микин, уважительно кивнул своему хозяину и искоса взглянул на мелда.
— Я прибыл для инструктажа, мой господин. Но если сейчас неподходящее время…
— Очень даже подходящее. Корденза уже собралась уходить.
Афри встала.
— Ты знаешь, где меня найти.
— Тебя проводят.
Помощник открыл перед Афри дверь, и она вышла, даже не взглянув на него и вряд ли отдавая себе отчет в его присутствии.
— Сядь, Микин.
— Спасибо, мой господин.
Выбрав самое жесткое кресло, он достал папку с бумагами.
— Завтра славный денек, Микин. Напомни мне почему.
— Сегодня в полночь вступает в силу закон “десять за одного”.
— Давно пора. Если за каждого убитого паладина будут казнить десятерых пленников, это, без сомнения, отложится в головах черни. Что еще?
— Это личное, мой господин, — вам должны сегодня снять повязку.
— Да, слава богам. Наконец-то я снова смогу передвигаться без помех. И как следует врезать кое-кому по заднице. Однако это нельзя считать сугубо личным делом, Микин. Все, что случается со мной, затрагивает и кланы. Не забывай, мы неотделимы друг от друга.
— Конечно, мой господин.
— И в заключение?
— В заключение? — Микин полистал свои записки. — Что-то я не понимаю…
— Ясное дело, не понимаешь. Потому что это держится в строжайшем секрете. Я рассказываю тебе, поскольку рассчитываю, что, несмотря на поздний час, ты сделаешь все необходимые приготовления.
— Да, мой господин. Чем именно мне предстоит заняться?
— Разведка доносит о заметном усилении активности наших врагов. — Девлор улыбнулся с видом кота, дорвавшегося до сливок. — Мы собираемся нанести Сопротивлению удар, Микин. Такой, какой они не скоро забудут.
12
СТОЯЛ чудесный осенний день. На голубом небе лишь кое-где виднелись пушистые белые облака. Но несмотря на ярко светившее солнце, в воздухе уже ощущалась прохлада. Да и деревья уже расставались со своим пышным убранством.
Концерт должен был происходить в главном городском парке, и помост соорудили между двумя большими статуями полумифических героев Гэт Тампура — одна представляла собой всадника, воина с копьем, убивающего ужасного зверя с множеством щупальцев, другая тоже изображала воина с победоносно вскинутым мечом, взгромоздившегося на груду трупов. Обе статуи отлили из бронзы и установили сравнительно недавно. Их сияющую поверхность портил лишь птичий помет.
Значительное пространство перед помостом огородили веревками. Сиденья отсутствовали; тысячам собравшихся предоставлялась возможность расположиться прямо на траве. В основном людей это мало огорчало — почти никто не возмущался, но над толпой висел гул ожидания, ведь они собрались здесь, чтобы хотя бы на время забыть о тяготах своих каждодневных трудов.
Здесь сновали уличные торговцы с едой и напитками, выступали исполнители народных баллад и жонглеры, уличные чародеи устраивали небольшие представления с фантомами. Здесь же прохаживались блюстители закона в форме, а тайные агенты в штатском прислушивались к разговорам. Над головами парили шпионы-фантомы.
Позади барьера, в крытой трибуне, собрались многие представители валдаррской элиты, хотя концерт предназначался для бедняков. Чиновники высокого ранга, военные, землевладельцы, представители гильдий и братства чародеев, а также именитые граждане империи в роскошных нарядах; их, как всегда, обслуживали по высшему разряду и защищали от простого народа.
В дальнем конце помоста находилась большая палатка, внутри которой царили шум и суета. Здесь теснились музыканты, специальные концертные чародеи и хористы. Последних было больше двух десятков, исключительно юноши в единообразных белых одеждах.
Рядом с Кинзелом Руканисом, вдохновителем всей этой суеты, стояли Таналвах, Лиррин и Тег; дети с благоговейным восторгом наблюдали за происходящим.
— Послушайте, дорогие мои, — обратилась к ним их приемная мать. — Кинзелу вот-вот пора выходить. Скажите ему “до свидания”.
Руканис поочередно поднял их на руки, последовали объятия и чмокающие поцелуи. Таналвах указала им на Куча, стоявшего в стороне рядом с Куинном Дислейрио.
— Идите к Кучу. Я догоню вас через минуту. Да смотрите, ведите себя хорошо!
Дети послушно выполнили ее указание и побежали к парнишке.
Таналвах переключила внимание на Кинзела. На нем был черный концертный камзол, распахнутый ровно настолько, чтобы можно было рассмотреть дорогие кружева белой шелковой рубашки. Женщина
