правда – пес-то не мой!
Но объяснять все это незваным гостям я не собиралась – пусть думают обо мне, что хотят!
– Дверь хорошо запер? – спросил босс.
Борян только кивнул, добавив:
– Да я его пристрелю, если что.
– Итак, – недовольно поморщившись из-за того, что наш разговор был прерван столь незначительным эпизодом, продолжил мужчина, – должен вам признаться, Ольга Андреевна, что у меня возникли проблемы.
«А у кого их нет? – с грустью подумала я. – Если б вы знали, как мы с вами солидарны в этом!»
Я невольно сочувственно закивала, вспомнив о своих невзгодах. Мужчина бросил на меня несколько удивленный взгляд. Потом, кашлянув, сказал:
– Кстати, я забыл представиться – меня зовут Иннокентий Александрович.
Я кивнула в ответ.
– Дело в том, что Катя Варфоломеева, которая была моей любовницей, украла у меня пленку с кадрами не совсем, скажем так, предназначенными для широкого просмотра.
– Порнографические снимки? – монотонно спросила я.
– Ну, уж не совсем порнографические, – снова кашлянув, сказал Иннокентий Александрович. – Я, знаете ли, грешен немного в это деле – люблю фотографироваться во время секса. И девочек своих часто снимаю – они, кстати, легко соглашаются. И Катька соглашалась. Чего она только там не выделывала! И вот теперь пленка пропала.
– А вы уверены, что это сделала именно Катя? – осторожно спросила я.
– Как же мне не быть уверенным, если эта сучка еще и вознамерилась меня шантажировать! Шлюшка дешевая! – в лексиконе Иннокентия Александровича появились еще не слышанные мною до сей поры слова. – На кого замахнулась? Да я бы ее одним пальцем!
Он нервно выдернул из кармана сигареты, и Толян тут же поднес своему шефу зажигалку. Иннокентий Александрович закурил, потом повернул голову в поисках пепельницы. Видимо, все-таки он был от природы интеллигентом, как ни старался это скрыть, в отличие от своих подопечных, из которых так и лезло их рабоче-крестьянское происхождение. Я ничуть не сомневалась, что эти ребята стряхивали пепел бы прямо на пол.
Правда, полы были настолько давно не мыты, да и после визита опергруппы здесь царило бог знает что, так что меня бы мало напрягло, если б Иннокентий Александрович был менее интеллигентен.
Тем не менее, чтобы не ронять имидж в глазах Иннокентия Александровича – на его шантрапу мне было плевать, – я поднялась и подала ему маленькую хрустальную пепельницу – подарок Полины как бы самой себе, поскольку я не курю.
В глазах его промелькнула благодарность, он даже смягчился.
– Так вот, – продолжал он, – у этой девки хватило наглости позвонить мне и сказать, что пленка у нее и что она требует за нее десять тысяч долларов. Сумма, сами понимаете, пустяковая, – сказал он, и я понимающе кивнула, хотя для меня сейчас даже сумма в двести рублей была бы очень крупной.
– И я легко мог бы заплатить ее, но, во-первых, нельзя поддаваться шантажу – это мое правило. Потом не слезешь. Во-вторых, мне западло платить этой кошелке! Я и так на нее немало денег потратил! На эту дешевку пролетарскую!
– А зачем? – полюбопытствовала я.
– Ну... – Иннокентий Александрович как-то странно задумался, словно сам только что задал себе этот вопрос. – Конечно, у меня были девочки более высокого уровня. Но на них надо еще больше денег. А Катька... Знаете, в ней все-таки было что-то такое, что мужчин манит. Может, из-за того, что трахалась хорошо, сука! Знаете, несмотря на сексуальную революцию, очень трудно встретить женщину, которая бы была достаточно раскована и продвинута в сексе. Мажорные девочки, которых я водил по ресторанам, конечно, владели всеми манерами, но они считали, что уже за то, что они, пардон, раздвинули ножки, им уже обязаны по гроб жизни. А за что, собственно? Катька, конечно, тоже была меркантильная сучка, но она хоть достойно отрабатывала потраченные на нее деньги. И она была простая. Конечно, вульгарите... – он поморщился, – но зато без манерности, напыщенности!
– А вот Катя говорила, что вы пытались, наоборот, привить ей хорошие манеры, – вставила я.
– Да, пытался, но вы поймите, ведь всему есть предел! Когда человек начинает в ресторане, где полно народа, ковыряться в зубах вилкой или кричать на весь зал официанту «эй ты, лапоть, поди сюда!» – это уже переходит всякие границы! Мне не так уж важно, что подумают о ней, сколько то, что подумают обо мне! Я понимал, конечно, что с этой девицей нужно завязывать, и уже собирался это сделать, но она тут подкинула мне эту подлянку с пленкой! И как ей удалось ее спереть, курве? Представляете, наутро открываю фотоаппарат, а он пуст! Мне чуть плохо не стало!
– Насколько я поняла, там изображены ваши с Катей сексуальные сцены?
Иннокентий Александрович кивнул.
– Да. И не только с ней. А у меня жена, знаете ли, пуританских взглядов. Тоже, только и умеет ноги раздвигать, дура бестолковая! Зато требует то машину новую, то шубу. Да мне не жалко, но ты не веди себя так, словно тебе обязаны это давать!
– Постойте, но ведь теперь, когда Катя умерла, вам нечего бояться! Никто больше не станет вас шантажировать!
– Вы в этом уверены? А что, если эта пленка попадет в руки кого-то еще? Я буду откровенен до конца – если бы только дело касалось меня! С женой-то я уж как-нибудь утряс бы проблемы, но, понимаете, снимки делались в сауне, где присутствовали очень важные люди. И они тоже там изображены не совсем... скажем так, в пристойном виде. О пропаже пленки они ничего не знают. Пока. А когда узнают, у меня будут очень крупные проблемы. Поэтому я и пришел к вам.
– Господи, да чем же я вам могу помочь? Детьми клянусь, у меня нет вашей пленки и я ничего о ней не слышала от Кати!
Вот дура, про детей ляпнула! Не дай бог еще меня ими будут шантажировать, Господи! Это все реланиум наверняка мозги мне затуманивает. Хотя, если эти люди смогли выйти на меня, да еще знают, что у меня была Катя, то им не составит труда найти и моих детей. Господи... Если ты есть на свете, не допусти этого!
Видимо, Иннокентий Александрович – человек больших возможностей, раз так скоро и уверенно пришел ко мне.
Я, изо всех сил стараясь взять себя в руки и не закричать в голос, хотя пока никто еще не угрожал моим детям, быстро заговорила:
– Я отвечу на все ваши вопросы, если вы считаете, что они вам помогут, но повторяю, я ничего не знаю о пленке! И – рассудите логически – если Катя владела такой тайной, за которую рассчитывала получить деньги, то зачем бы она стала доверять ее первому встречному? Ведь она видела меня впервые в жизни! Я же могла бы в свою очередь ее шантажировать, она же совсем меня не знала!
Я очень старалась убедить Иннокентия Александровича в том, что говорю правду, и он, подумав некоторое время, кажется, мне поверил.
– В ваших словах, безусловно, есть логика, – согласился он. – И эти козлы говорили, что она случайно наткнулась на вас...
– Какие козлы? – осторожно спросила я, пытаясь хоть ненадолго увести разговор в сторону.
– Которых я послал, чтобы выцепить эту обнаглевшую курву! Думаете, я сидел и ловил ртом мух после того, как она мне позвонила? Я сразу позвонил своим людям и приказал им встретить ее после работы и привезти в одно место. А уж там над ней поработали бы так, что она раскололась бы через три минуты, где пленка! Но эти козлы все прощелкали! Во-первых, они ее упустили. Вернее, по их рассказу вышло, что на них напала целая толпа с волкодавами, и этот Юрик-Дурик еще демонстрировал мне какую-то царапину на ноге, являющуюся, по его мнению, весомым аргументом того, что они просто трусливо сбежали, оставив Катьку неизвестно где. Во-вторых, у этих кретинов не хватило даже ума – или смелости – чтобы позвонить мне сразу и все рассказать. Они позвонили мне только сегодня, и то вечером! Убью гадов! – побагровев лицом, крикнул он и выхватил новую сигарету. – Слава богу, хоть дом смогли описать, где скрылась Катька. Ну, а уж найти вас мне не составило труда. Но только я приехал поздно. Катьку кто-то грохнул. И теперь у меня надежда только на вас. Ведь о чем-то же вы с ней говорили? Я знаю, что когда Катька подопьет, у нее язык развязывается. И уверен, что и здесь она напоролась! – махнул он рукой. – Что она говорила вам обо мне?
Я изо всех сил постаралась вспомнить весь словесный поток, выданный мне Катей, но в голове почему-то вертелось одно только слово – закачаешься...
– Она говорила, что у нее мужчина есть – закачаешься! – торопливо пролепетала я. – Это она про вас.
Иннокентий Александрович хмыкнул, но было видно, что ему приятно. Как все-таки падки мужики на лесть, даже умные!
– Это в ее стиле и манере изъясняться, – кивнул он. – А еще что?
– Еще говорила, что боится от вас уйти, потому что вы ее убьете!
– Нужна она мне! – фыркнул он. – Отдала бы пленку – и катилась бы к чертовой матери! Ох, Катька, хвальбушка несчастная! Так, ну! Еще что?
– Еще говорила, что скоро у нее будет много денег, только дело опасное, и нужно все делать правильно. Говорила, что может убить двух зайцев...
– Это она еще о чем? – удивленно пробормотал он. – Ну, надежда получить деньги – понятно, а еще-то что?
– Не знаю, не знаю, она говорила очень путано, да к тому же на своем сленге, я не всегда могла ее понять даже. И настроение у нее менялось, как у типичных истериков. То гордо так заявляла, что скоро станет богатой, то смеялась без причины, то вдруг ударялась в слезы и начинала кричать, что ее скоро убьют!
– Убил бы, – подтвердил Иннокентий Александрович. – Если б не поумнела! Чуяла, значит, подлюга, что ее в покое не оставят! Видно, не мне одному проблем подкинула, сука!
– Блин! – я вдруг вспомнила самое главное. – К ней же парень еще приходил, Мишка!
– Какой еще Мишка? – заинтересованно сдвинул брови Иннокентий
